– Я оставлю одежду на стойке. Полотенце тоже.

– Спасибо, – кажется, ответила я.

– Ты как, все нормально?

Я подняла голову, чтобы вода смыла мои слезы. Мне не хотелось больше плакать. Итан видел во мне жертву, а я ненавидела быть жертвой. Ненавидела, как все это на меня влияло. Как заставляло меня чувствовать себя слабой. Как же мне хотелось бы снова ничего не чувствовать.

– Мия?

– Я в порядке, – рявкнула я.

Я не думала отвечать так резко, но говорить сейчас вообще было сложно.

– Я тебя знаю. Ты врешь. – Дверь закрылась. – Такое кого угодно из равновесия выведет. Прекрати уже вести себя как крутышка, дай о себе позаботиться.

Я рассмеялась, закончив с душем.

– Крутышка? Считаешь меня крутышкой? Потому что обращаешься ты со мной как с жертвой, а я устала чувствовать себя ребенком!

– Но сейчас ты и в самом деле жертва! – Итан яростно отодвинул душевую занавеску. – Я найду этого ублюдка и расквитаюсь с ним. Но тебе придется позволить мне сделать это. Подпустить меня поближе и найти того, кто это творит.

Я выключила воду – Итан схватил полотенце и передал его мне.

– Без обид, Итан, но ты заставляешь меня чувствовать себя той, кого надо жалеть. Беззащитной девочкой, которая не в силах о себе позаботиться. Мне нужен Олли… – Я выдохнула и обернулась в полотенце. – Я скучаю по нему, Итан. Вот бы здесь был он. Вот бы он напомнил мне, что все будет хорошо.

Если бы Олли был здесь, он сказал бы: «Ты злишься, дорогая? Хорошо. Используй это. Борись с этим. Мы с тобой вместе». Или что-то такое же прекрасное. И это правда, мы с Олли были командой, а Итан попросту разгребал мое дерьмо за меня.

– Ты напоминаешь мне о том, какая я слабая. А Олли напоминает мне о том, что я не одна.

Итан сжал губы. И кулаки.

– Осмотрись-ка. Видишь тут Олли? Я вот не вижу. И если ты продолжишь так говорить, то останешься одна. А теперь садись-ка! – скомандовал он, указав на стул. – Я забинтую самые большие порезы. Разве что Олли вдруг волшебным образом объявится здесь и сделает это за меня?

Я закатила глаза и оседлала стул.

– Козел, – пробормотала я себе под нос.

– Дура, – удивленно ответил Итан.

Я резко подняла голову, поймав его взгляд.

Итан не улыбался, но в глазах его сияла смешинка. Он отодвинул стул и сел рядом, положив аптечку на колено.

Он с осторожностью убрал с моей спины полотенце.

– Кто-то добыл целый ящик лампочек и закинул осколки тебе в кровать. Кто-нибудь заходил в твою комнату?

Я покачала головой.

– Нет. На моей памяти нет. Не знаю. Когда отец объявился, мы оба были заняты.

Длинный сегодня день.

Итан нанес на порезы мазь и замотал их бинтами.

– Думаешь, шрамы останутся?

– Скорее всего, – сосредоточенно выдохнул он. – Но только от тебя зависит, насколько глубокие.

Девять

Пусть в голове моей буря, но никогда не вставай между мной и моим сердцем. Эту битву ты проиграешь всегда.

Оливер Мастерс

Олли

– Да ну тебя, приятель. Никакие мы не Ромео с Джульеттой.

Я рассмеялся и кинул в Зика подушкой – тот сидел на полу. Чтобы держаться подальше от неприятностей и занять чем-то свой день, я проводил вечера в комнате Зика. Он ведь может поделиться кучей всяких штук: только в его комнате в Долоре стоял мини-холодильник, полный Швепса, и телевизор.

Он показал руками: «Пэм и Джим».

Я запрокинул голову.

– Мы куда интереснее, чем Пэм и Джим, – я повернулся к телевизору.

Мы смотрели повторы «Офиса».

– Это шоу разжижает мозг. Лучше книжку почитай.

Зик яростно замотал головой и ткнул в телевизор, а потом снова что-то показал на пальцах.

– Нет, Зик. Не Пэм и Джим. Не Росс и Рейчел. И не Ромео с Джульеттой.

Зик дернул головой и закатил глаза.

– Мы – Олли и Мия. Никакая не чертова история любви с ТВ и не сказка. У этих есть финалы, – повторил я, прежде чем допить бутылку. – Настоящая любовь никогда не умрет.

Я спрыгнул с кровати и достал из холодильника еще одну бутылку. Вспомнил, как несколько недель назад плакал после того, как мы занялись любовью в библиотеке.

Поверить.

Не.

Могу.

Вот так вот: попытался подарить своей девушке то, без чего она не может жить, причину для того, чтобы она забыла о своих словах. Забыла о том, что попросила держаться от нее подальше. А потом я потерял контроль в вихре эмоций. Пожалуй, в этом стоило винить те семь месяцев, что я провел без нее. Да, так и сделаю.

Слезы напоминали нам о том, что мы все еще способны чувствовать боль. А боль напоминала о том, что мы живы.

И пусть уж я лучше буду чувствовать слишком много всего, чем не чувствовать ничего.

Но сейчас я чувствовал лишь то, как привстал мой дружок, потому что представил себя внутри Мии. Тот самый момент, когда она сказала, что любит меня, прямо перед тем, как мы перешли черту. Этого хватило, чтобы и меня унесло на волнах оргазма. Вот на что способна наша любовь. Но смысл ведь не в оргазмах. Это просто один из логичных результатов чего-то невероятного, что между нами происходило.

Я упал обратно на кровать, поправил штаны и спросил:

– Ты за ней присматривал?

Зик не ответил. Я уставился на его кучерявый затылок: Зик не отрывал взгляда от телевизора.

– Кто-то шутит над ней жестокие шутки. Не думаешь, что это новый охранник?

Зик покачал головой.

– Ты знаешь, кто это?

Зик снова покачал головой.

– Тебе нравится «Офис»?

Зик покачал головой в третий раз.

Черт подери, он меня не слушает.

– Так, приятель. Мне пора, заберу с собой одну на дорожку. – Я дотянулся до холодильника и схватил еще одну бутылку Швепса. – Увидимся завтра!

Я прикрыл за собой дверь, и тут же оказался прикованным к ней взглядом – а потом и телом. Мэдди.

– Куда это ты так спешишь? – спросила она, забрав у меня Швепс и откинув с лица прядки.

Я обошел ее, сегодня бодаться с ней не хотелось.

– Не слышал о своей девчонке?

Я замер. Смысл ее слов не сразу до меня дошел. Я обернулся и наконец посмотрел на Мэдди, а она ведь того и добивалась. Но я лишь хотел узнать, о чем это она, черт побери, толкует.

А мой член очень хотел оказаться внутри кого-нибудь, и от близости мокрой киски он встрепенулся.

– О чем это ты?

Мэдди подошла поближе и захлопала ресницами. Я