Рафаэль откланялся, подмигнув Макс, и сказал, что пришлет официанта принять у них заказ. Грей, очевидно, решив, что кувшину с водой можно доверять, потянулся за ним, чтобы налить в бокалы. Наклонившись, он поймал ее взгляд, и она придвинулась ближе.

– Скиннер здесь, – прошептал Грей.

10

Макс

Макс поежилась, словно он провел холодным пальцем по голой коже. Она едва удержалась, чтобы не вскочить и не закричать во весь голос: где?

Грей сложил пальцы домиком и улыбнулся, глядя в окно, будто только что спросил, нравится ли ей вид. Макс поняла намек и как можно непринужденнее поднесла к губам бокал с водой.

– Откуда ты знаешь? – Она указала на пролетевшую за окном птицу.

– Если бы его не было, – Грей скорчил гримасу, вероятно означавшую какая милая пташка, – Рафаэль бы просто сказал «нет». Он играет с нами.

– Но он ведь согласился с тобой? Когда проливается кровь Барбарани, проливается и кровь Ла Маркас. – Макс произнесла это так, словно декламировала Шекспира.

– Я так не говорил, – возразил Грей и, отвернувшись от птицы, наградил ее своим фирменным взглядом. – Но это правда. Нам нужно найти Скиннера.

– Какая поразительная мысль. Если бы только кто-нибудь предложил тебе это раньше.

– Извините, если помешал. – Они повернулись. Это был Форест Валентайн, и выглядел он так, словно никогда в жизни ни о чем не сожалел. – Могу я предложить вам для начала пино-нуар?

– Только воду, – отрезал Грей с таким видом, словно Форест предложил выщипать ему волосы в носу ржавым пинцетом.

– Это фирменное вино Ла Маркас? – спросила Макс, глядя в голубые глаза Фореста. Нос у него был не совсем прямой, возможно, сломан. Интересно, пострадал ли он от кулака Луки Барбарани или при крушении яхты?

– Конечно, мадам.

– О, мадам? – Она подмигнула Грею. Он посмотрел на нее так, словно она пукнула. – Тогда, конечно, да.

Форест ушел, захватив с собой меню. Макс заказала самое дорогое; терять ей было нечего, потому что денег она с собой не взяла.

– Что случилось? – зашипела она, повернувшись к Грею. – Я не Барбарани и не их верная собачка. Я могу пить вино Ла Маркас.

– Я не об этом… Почему ты не сняла его плащ? – Грей посмотрел на ее плечи так, словно они лично его оскорбили.

Макс, по правде говоря, забыла о плаще Рафаэля и, когда Грей раздраженно посмотрел на нее, вдруг почувствовала, что ей слишком жарко. Должно быть, кто-то включил отопление; может, это делают специально, чтобы люди заказывали десерт?

Она сняла плащ и повесила на спинку стула. Грей все еще сидел с хмурым лицом. Что его так раздражает? Она не сидела на коленях у Рафаэля, а просто пыталась уберечься от гипотермии.

– Сказала бы, что замерзла, я бы отдал тебе свою куртку, – проворчал Грей.

– Да, конечно. А потом бы ее сжег.

Он все еще смотрел на нее так, словно плащ сшили из кожи его ближайших родственников.

– Ты не понимаешь, как здесь все устроено.

Форест вернулся с пино-нуар для Макс. Взяв бокал, она случайно задела кольцо с рубином у него на пальце.

– Так просветите меня, Страж Боссов Мафии, – попросила она.

Грей поиграл желваками, а Макс попробовала вино и едва не испытала оргазм.

– Как ты думаешь, что бы произошло, если бы ты встретила в поместье кого-нибудь еще, кроме меня?

Макс пожала плечами.

– Наверно, я сейчас не хотела бы так сильно выпить.

– Тебя бы посадили. Скорее всего, в городе. В нижнем белье или той паршивой футболке.

– Это была майка.

– Джетт отвез бы тебя прямо в полицейский участок. Тебя никто бы не стал слушать. Девочку, которая кричала: «Волки! Волки!»

– Ты ведь знаешь, чем закончилась та история? – Макс сделала еще глоток. – Волк все-таки пришел. И всех в деревне съел.

– И девочку тоже.

– Так чего ты хочешь? – спросила она. – Чтобы я встала на колени и поцеловала тебя в знак благодарности?

Он помрачнел, по его лицу пронеслись тени грозовых туч, как будто этот образ – она перед ним на коленях – был слишком ужасен, чтобы его переварить.

– Я хочу, чтобы ты осознала всю серьезность ситуации, в которую попала. В которую втянула меня. Каждый твой шаг в попытке раскрыть предполагаемый заговор – это ниточка в тщательно сплетенных отношениях между Барбарани и Ла Маркас. Потянешь слишком сильно – случится убийство, но не то, о котором, как ты думаешь, тебе говорила Либби Джонстон.

– Ты все еще не веришь, что Либби сказала мне правду? Думаешь, она солгала? Или, может быть, лгу я?

– Нет. – Он нахмурился.

Неожиданно.

– Но я думаю, ты что-то скрываешь.

Вот и приехали.

– Я рассказала все, что тебе нужно знать. Все, что поможет тебе – поможет нам – поймать убийцу и сделать это так, чтобы никто не пострадал.

Он выдержал ее взгляд.

– Но ты не сказала мне, зачем тебе все это нужно.

– А кто сказал, что мне нужно что-то, кроме справедливости? Неужели так трудно поверить, что я пришла предотвратить убийство, потому что не хочу, чтобы кто-то умер? Или потому что – выражаясь языком, который, возможно, тебе более понятен, – не вынесу, если это останется на моей совести?

– Совестливая преступница?

К счастью, принесли заказ, так что Макс не пришлось втыкать вилку в руку Грея.

– Ты мне не доверяешь. Это справедливо. Но почему ты так не хочешь поверить, что за этим планом стоит семья, которая ненавидит Барбарани со времен Второй мировой войны и явно выиграет, если они уйдут? – Вино ударило в голову и мешало Макс сохранять контроль. – И я не знаю, может быть, вы с Рафаэлем обменивались кодовыми фразами, но я взломала код. На самом деле ты приехал сюда, чтобы расследовать дело об отравлении вина, а не заговор с целью убийства.

Грей нахмурился.

– Отношения между Барбарани и Ла Маркас – это качели.

– Интересная метафора. Я бы и не подумала, что ты знаком с качелями, поскольку они ассоциируются с весельем.

Он не стал реагировать на ее выпад.

– Они всегда поддерживают равновесие и не любят быть друг у друга в долгу. Мир сохраняется благодаря такому равновесию. Но проблема с качелями в том, что гравитация, хорошо это или плохо, всегда будет тянуть одну сторону вниз.

– То есть, если Ла Маркас наняли Скиннера убить Джованни, то это расплата за то, что сделал Барбарани?

Перед глазами у нее пролетела сцена из тюремной комнаты