– Когда пойдем мимо станции, я хочу кое-что купить, – сказала я, и Рико вымученно вздохнула.

– Что, снова набор для писем?

– Ага.

– Мио, у тебя же их целая куча! Только на днях покупала.

– Те розоватые, а я хочу другого цвета. Когда сакура отцветет, нужно будет еще что-то новенькое.

Рико вздохнула громче и с раздражением спросила:

– Сколько еще ты собираешься переписываться с Такэру?

– Чего?!

– Есть социальные сети, есть телефоны. Зачем письма-то отправлять?

– Ну…

– Вы за шесть лет ни разу не встретились? И даже по телефону не разговаривали?

Мне нечего было сказать.

Да, за все это время мы ни разу не виделись. Когда я перешла в среднюю школу, мне купили телефон, и я могла бы писать ему сообщения, но не делала этого.

Если бы мы переписывались и разговаривали друг с другом по телефону, расстояние между нами сократилось бы. А значит, он узнал бы меня настоящую.

Мы не виделись шесть лет и успели перейти из средней школы в старшую.

Интересно, какой меня представляет Такэру? Понравилась бы я ему? Или нет?

Я боялась предложить встречу. И Такэру тоже молчал.

– Извини, конечно, но… Разве не странно, чтобы старшеклассник обменивался с девчонкой письмами? Интересно, какое у него выражение лица, когда он покупает конверты, марки и всё такое?

Рико смотрела на меня с непониманием. Она хорошо общается с мальчиками из футбольной команды, а они наверняка не часто шлют девочкам письма.

– Нет. Нам нормально.

В красивой коробочке из-под сладостей я бережно хранила все, что прислал мне Такэру за эти шесть лет. Многочисленные письма и его фотография времен средней школы были для меня настоящими сокровищами.

Пусть над нами все смеются. Нужно оставаться такими, какие мы есть. Да, Такэру?

В тот день я пошла на станцию вместе с Рико. В нашем утопающем в зелени городе, через который протекает большая река, всегда спокойно. Но именно в районе возле железнодорожной станции всегда заметно оживление: здесь много модных магазинчиков и кафе.

Угостившись блинчиками, мы отправились в магазин за новым набором для писем.

– Ой, этот с котиком такой милый!

– А мне кажется, с гориллой поинтереснее, – ответила Рико.

Несмотря на разногласия, она всегда помогала мне с выбором.

– А тебя не утомляет писать письма? Они ведь так долго идут. А в интернете быстрее, – сказала Рико, при этом быстро отвечая кому-то на сообщение.

– Нет. Мне нравится писать письма, и ждать ответа совсем не скучно.

Рико оторвала взгляд от смартфона и с укором посмотрела на меня.

Иногда ответ от Такэру приходил в течение недели, а иногда через целый месяц или даже два. Но самый большой перерыв был весной, когда Такэру перешел в старшие классы. Я волновалась, что с ним случилось что-то плохое, и когда спустя пять месяцев все-таки получила ответ, вздохнула с облегчением.

Обсудив конверты и бумагу, мы остановились на бледно-желтом цвете с рисунком четырехлистного клевера.

Мне уже не терпелось написать письмо на этой бумаге. Одна только мысль об этом заставляла чувствовать себя счастливой, и на моем лице заиграла улыбка.

Возле моста я попрощалась с Рико. Уже стемнело, и в белом здании загорелся свет.

Впервые я встретила Такэру в этой больнице, когда училась в пятом классе. Удивительно, но сюда, в родные места своей мамы, он приехал издалека ради операции на сердце. Когда я с ним встретилась, операцию уже провели и с Такэру все было в порядке.

– Как ты? Что-нибудь болит?

– Нет, все хорошо. Скоро выпишут.

– Вот здорово… А меня еще нет. Нужно реабилитацию пройти.

Такие разговоры я вела с Такэру, сидя в инвалидном кресле, в игровой комнате, где собирались и другие дети. Хотя Такэру всего на год старше меня, он был очень спокойным, мягким и добрым мальчиком. Поэтому, несмотря на мою застенчивость, общаться с ним было легко, и мы быстро подружились.

В холле было много разных детей, в том числе и малышей, некоторые с серьезными заболеваниями. Кто-то долгое время не мог ходить в школу. Я же, хоть и передвигалась на инвалидном кресле, чувствовала себя неплохо. Поэтому после поправки сразу должна была вернуться на учебу.

Как одной из старших, мне нужно было быть сильной. Но чем дольше я оставалась в больнице, тем сильнее волновалась.

Чтобы унять тревогу, я решила поделиться чувствами с Такэру:

– Новый учебный год уже начался, а я все еще тут, в больнице. Все наверняка уже подружились, и я буду одна. А вдруг в этом году ни с кем уже не подружусь? Присоединиться к какой-нибудь компании у меня духу не хватит…

Такэру молча выслушал меня, а затем предложил:

– Давай зайдем ко мне в палату? – Он мягко улыбнулся. – Хочу тебе кое-что показать.

Я кивнула. Такэру подошел сзади и подтолкнул мою инвалидную коляску. Вместе мы покинули игровую и добрались до окна его больничной палаты, которая как раз была напротив моей. Поэтому вид из окна у нас был совсем разный.

– Вот, взгляни. – Такэру распахнул белые занавески.

Я увидела нечто невероятное.

– Ух ты…

Из окна его палаты открывался вид на цветущую сакуру. Я впервые видела ее с высоты седьмого этажа.

– Красиво, правда? – похвастался Такэру. – Но, знаешь, я не хотел любоваться один. Я хотел, чтобы ты тоже это увидела.

Эти слова тронули мое сердце.

Нежно-розовый цвет сакуры, казалось, рассеял мою тревогу. После этого мы продолжили болтать в палате. Он рассказал, что сразу после выписки очень хочет играть в футбол. Раньше ему запрещали заниматься спортом в полную силу из-за болезни, но теперь, после операции, не будет никаких препятствий.

– Я так рада за тебя, Такэру.

Когда я это сказала, он улыбнулся. А я улыбнулась ему в ответ. Вот бы мы всегда так разговаривали… Эта мысль не отпускала меня, пока мы стояли рядом друг с другом и смотрели на пейзаж, окрашенный в нежно-розовый цвет.

Такэру выписали из больницы, когда начали опадать лепестки сакуры. Дома его ждали отец и младший брат. Он жил в городе, который был так далеко от моего, что я даже никогда не слышала его названия.

В день выписки своего знакомого я собрала все свое мужество и спросила:

– Такэру, я хочу написать тебе письмо. Скажешь свой адрес?

На мгновение Такэру удивился, но затем улыбнулся привычной мягкой улыбкой.

– Хорошо. Я тебе тогда тоже напишу. Давай