То ли от горячего шепота, то ли от сути сказанного тело предательски возбудилось и, наверное, поэтому я оттолкнула Хартингтона чрезмерно сильно. На нас с недоумением посмотрели люди. Билл с легкостью устоял на ногах и улыбался так открыто, будто этого и добивался. Я не сразу сообразила, что повелась на провокацию. И вполне успешную.

Через весь зал огромными шагами с печатью гнева на лице к нам приближался Соулрайд. Я с ужасом поняла: он все видел, потерял над собой контроль и сейчас произойдет нечто непоправимое. Мне стало так страшно, что я кинулась к нему, прекрасно понимая: если все действительно плохо, Гектор отбросит меня, как тростинку, отшвырнет любого, кто посмеет преградить ему путь, а затем сломает что-нибудь Биллу.

Рыжий мужчина со страшно расширенными глазами и дрожащим от гнева подбородком ничего не сказал мне, когда я попыталась его остановить, вразумить, напомнить о нейтралитете внутри музея. Казалось, я просто перестала существовать для него, как и в тот раз, когда он ударил Патрика в кафе.

– Гектор, прошу, только не здесь…

Приняв вызывающую позу, Билл продолжал ухмыляться. Он только и ждал удара. Этот удар стал бы его первой победой на пути разрушения престижа соперника. Стратегия ясна как небо, но объяснять ее Гектору было некогда.

Соулрайд приблизился к Хартингтону вплотную. Он был почти на голову выше, сочился яростью, но Билла это не пугало – он стоял на месте, нагло улыбаясь. Никакого рукоприкладства не последовало, поэтому Саймон и Генри, подоспевшие к нам, замерли, наблюдая, что будет дальше, как и я, затаив дыхание.

– Привет, Билли. Мы вроде договорились, что мою Сару ты обходишь стороной. Разве нет? Еще давно обсудили это. Мне показалось, тогда ты был не против отвалить от нее. Что же изменилось? С тех пор ты стал меньше меня бояться?

От того, как хладнокровно повел себя Гектор, насколько спокойно звучал его голос, Билл опешил и изменился в лице. Мы с ребятами тоже не ожидали, что наш любимый гонщик сумеет удержать себя в руках, ведь знали, каких дров он способен наломать со своей вспыльчивостью. Давалось это ему с трудом, я-то видела. Но все же. Он ни на миг не забывал о Дарте, о том, где находится. Хауэлл слишком многое для него значил, чтобы взять и перечеркнуть это одной ошибкой.

– Что такое? Проглотил свой поганый язык?

– Она не должна быть здесь. Не имеет права. Ты это знал, но притащил сюда. Зачем?

– Гранж Пул Драйв ее принял. Остальное – не твоего ума дело.

– Принял? Говори за себя. Я предостерегал тебя. Она преследует свои цели. Я познакомился с ней раньше, чем ты. И поверь мне, я понял, чего она стоит. Пока у тебя есть слава – она будет с тобой. Но стоит тебе проиграть… она убежит к тому, кто сильнее. Почему она решила завоевать именно тебя, для чего и использовала общение со мной? Подружилась со всеми на Гранж Пул Драйв, притворилась, будто любит гонки, чтобы быть к тебе ближе. Потому что ты знаменит! Потому что ты был лучшим в Уотербери. Потому что ей, – он указал пальцем в мою сторону, – нужно только лучшее. Она приехала сюда и сразу решила занять выгодную ячейку. Быстро сообразила, вокруг чего тут все вертится. Сначала дружила с теми, с кем удобно, шла по головам, чтобы добраться до тебя. А сейчас пошла со мной танцевать и подставила мне свои прелести, – Билл показал ладони Гектору, – потому что ясно понимает: твоя слава сходит на нет и переходит ко мне. Она понимает, что кубок достанется мне. И я в ее глазах вполне естественно приобретаю более привлекательные черты.

Соулрайд повернулся и взглянул на меня так, будто поверил каждому слову.

– Ты ничего о ней не знаешь, – он старался звучать уверенно, я-то разбираю его интонации. И эта меня задела.

– Я знаю, что она тебя использует, дружище. Так же как и меня в свое время.

– А еще меня называешь лицемерной, – не выдержав, я подала голос. – Гектор, ты можешь верить чему угодно, в этом я тебе не указ. Но, прошу, не устраивай конфликтов прямо здесь. Он провоцирует тебя, чтобы подорвать репутацию перед чемпионатом. Пока тебя не было, он в той же манере рассказывал мне гадости о тебе, как сейчас обо мне!

– Не верил бы я той, кто соблазнял отчима, чтобы увести у матери! А потом выставила его в выгодном для себя свете.

– Я бы посоветовал тебе заткнуться и больше думать о гонках, а не об интригах или моей будущей жене. Вся причина в зависти, мне это совершенно ясно.

– Чему завидовать? Тому, что тебя водят за нос? Что кубок Дарта Хауэлла получу я, а не ты?

Соулрайд положил руку на плечо говорящего, мрачно сказал: «Давай выйдем», и увел его за собой. Я ринулась за ними, подозревая драку, но Саймон остановил меня и покачал головой.

– Не надо. Пусть сами разберутся. Они уже не раз это делали.

Потерянное спокойствие вернулось в помещение музея, но полностью покинуло меня. Противостояние Билла и Гектора достигло апогея. Лицом к лицу. Что они скажут друг другу, пока меня не будет рядом? Теперь они не просто конкуренты на гоночном треке, но и враги в реальной жизни. Из-за меня их взаимная неприязнь переросла в открытую конфронтацию. Я посеяла смуту на Гранж Пул Драйв. И ненавидела себя за это. Как и за то, что многое из сказанного Биллом в глубине души считала правдой.

Совсем скоро эта вражда выльется во что-то ужасное. Ясно, что сам по себе Билл не стал бы вести себя так вульгарно. Его натравили родители. Им не нравлюсь я; им не нравится, что я получила лучшего гонщика Уотербери, а моя любовь делает его счастливым и сильным. Они хотят, чтобы этих отношений не было. Как минимум ради душевного равновесия их сына.

– Вот видишь, – заметил Саймон. – Мы были правы. Хартингтонам нужен выигрыш. Им неудобно, чтобы у тебя с Гектором все было хорошо.

– Но почему? Как это повлияет на профессиональные качества Билла? Как поможет ему победить?

– Как я уже сказал, – подал голос Генри, – они ставят большие деньги. Серьезный риск. А все из-за кубка. Тот, кто выигрывает, выходит на новый уровень. Победителя, скорее всего, пригласят на Гран-при в