Зал разразился аплодисментами, которые не стихали до тех пор, пока мужчина не спустился и не затерялся в толпе. Мы выпили, и я с удивлением ощутила слезы на лице и порадовалась, что не стала краситься. После ожогов, пусть и почти не оставивших следов, отношение к макияжу разительно изменилось. Теперь и тонкий слой пудры воспринимался как лицемерие.

Несмотря на то что я никогда не встречала Дарта вживую, я чувствовала удивительную близость с ним. Мне достаточно было видеть его наследие вокруг себя, с которым я каждый день соприкасалась. О мертвых либо хорошо, либо ничего… кроме правды. Почему-то я была уверена, что Хауэлл был именно таким, каким его описывали сейчас: даже спустя десятилетия его имя не превратилось в пустой звук, все еще вызывая трепет и восхищение.

Поспешив смахнуть слезы, пока никто не увидел, я заметила на себе пристальный взгляд Билла. Он стоял ярдах в десяти от меня и, чуть склонив голову, смотрел в прореху, образовавшуюся между людьми. Выражение его глаз мне не понравилось: слишком настырное и требовательное для человека, которому я должна быть безразлична.

К моему удивлению, старший Хартингтон произнес весьма трогательную речь. Оказывается, он благодаря покойному ныне отцу (деду Билла) был знаком с Дартом в далекие времена, когда тот только переехал в Уотербери. Сам Брюс был молод и только начинал интересоваться Формулой–1, не подозревая, что тоже посвятит ей жизнь, но по-другому.

Я ожидала, что мероприятие превратится в молчаливый траур, где запрещены улыбки и шутки, но ошибалась. Когда речи кончились, люди не стали никуда расходиться – они выпивали, общались и даже смеялись, разбившись на группки и курсируя по залу. Что меня удивило больше всего, так это медленные танцы под живую музыку. Я спросила гонщиков, почему все именно так.

– Понимаешь, это не поминки, – объяснил Саймон, – а вечер памяти. Дарта не стало тридцать три года назад. Мир не может скорбеть так долго. Такова правда жизни, и все признают ее главенство над смертью. Мы здесь, мы живы. И Хауэлл жив, пока мы помним о нем, не так ли? Впадать в уныние никто не собирается. В этом весь смысл, понимаешь?

– Примерно, – призналась я.

– Нельзя горевать вечно. Запрещено законами природы. Дарт хотел бы видеть нас счастливыми. Но это не отменяет того, что мы сожалеем о его уходе.

Кажется, я начинала понимать. Вечное торжество жизни над смертью, начала над концом. Эвелин со своим любимым уроборосом сейчас разгулялась бы. Интересно, посещают ли мероприятие рядовые болельщики?

– Принесу всем еще выпить, – подмигнул Гектор. Наконец-то он стал прежним, его словно отпустило. – Подожди меня здесь. Ребята, оставляю самое ценное, что у меня есть. Надеюсь на вас.

– Так точно, сэр. Не украдем.

– За себя говори…

Соулрайд сделал пару шагов от нас и сразу потерялся за спинами снующих людей.

– Что скажешь? – поинтересовался Тревор.

– Необычно, – призналась я. – И… слишком искренне для меня, пожалуй. Не привыкла я, чтобы вокруг было так много людей, открытых друг другу на все сто.

– Именно, сестренка. На все сто. Это и есть то, что мы называем Гранж Пул Драйв.

– Теперь я понимаю.

– Взгляните-ка, и Гинзли здесь. Я слышал, Гектор недавно разбил морду Патрику? С удовольствием повторил бы его достижение, жаль здесь сегодня территория нейтралитета.

– Правда?

– Да. Любой конфликт будет расцениваться как неуважение к памяти Дарта. Таковы правила. – Тревор пожал широкими плечами.

Гвен выглядела неотразимо, а взгляды Патрика пугали, хоть я и понимала, что сейчас он мне ничего не сделает.

– Даю голову на отсечение, их раздражает, что ты встречаешься с Гектором, а не с Биллом, – почесав кончик носа, заявил Саймон, и Тревор тут же усмехнулся.

– Тут и спорить не с чем.

– О чем вы?

– Проще простого. Ты нравилась либо все еще нравишься Биллу, и Хартингтоны недовольны, что ты выбрала не их любимого сынка, а его главного соперника. Перед таким важным чемпионатом любые межличностные отношения, неурядицы и конфликты играют важную роль. Билл бесится, а это делает его нервным, то есть уязвимым, следовательно, понижает шансы на победу. С Гектором все наоборот. У него в отношениях все отлично, он любит и любим, ему спокойно, на душе равновесие. Получается, и шансы взять первое место в разы выше.

– Кстати, вон и кубок.

Я коротко обернулась и вновь наткнулась на недоброжелательные взгляды, мгновение назад скользившие по спине.

– Логично, – кивнула и поежилась.

– Вон как тебя глазами пожирают Хартингтоны. Видно, что строят планы.

– Очень на них похоже, – подтвердил Тревор.

– Какие планы?

– Фрай, ты же умная девочка. Смекни: если твое сердце не лежит к Биллу, что тогда может его осчастливить?

Я задумалась.

– Расставание с Гектором?

– Бинго.

– Но это смешно.

– Судя по всему, они так не думают. Хартингтонов не любят в том числе и за то, что они жуткие интриганы. Соулрайд рассказывал тебе о махинациях, которые они устраивали? Ну вот. Сейчас они собираются поставить большие деньги на Билла. А ты думаешь, почему он ходит и на каждом углу кричит, что заберет кубок в этом году? Создает иллюзию заочного выигрыша. А остальные оплетают город сетью сплетен и козней. Это старая схема, чтобы выдать желаемое за действительное. Им нужна победа, поэтому они приложат максимум усилий, чтобы расстроить ваши отношения.

24. Льется горючая кровь

– Как, например?..

– Не знаю, Сара. Точнее, могу лишь представить, но лучше просто быть начеку. Все это слишком очевидно, чтобы не брать в расчет.

– Что-то вроде поддельных фотографий или видеосъемки, – добавил Тревор, увидев мое замешательство. – Слухов о том, что Гектор изменяет тебе. Или ты ему. Ну и все в таком духе.

Я тут же вспомнила о Грейс. А может, она тоже заслана? Может, ее подкупили?.. От сердца отлегло.

– Вы… стыдно спрашивать. Вы знаете что-нибудь о Грейс? Помните вечеринку на Перл-Лейк-Роуд? Гектор тогда провел ночь с нею и еще одной девушкой.

– Припоминаю, – ответил Саймон, но насторожился, очевидно, чтобы не сболтнуть лишнего. Мне это не понравилось, и я тоже решила не раскрывать всех карт.

– Я слышала, они были парой. Гектор и она. До того, как я приехала в Уотербери.

– От кого ты это слышала?

– А в чем разница, от кого? Я же спрашиваю, что знаете лично вы.

– Я думаю, тебе лучше поговорить об этом с Гектором… Что-то его,