своими, и мы вновь сплетаем языки, начиная глубоко и влажно целоваться. Дима ещё несколько секунд пытается бороться со своими желаниями, но потом сдаётся. Сминает мою попку ладонями и вжимает меня в себя, усиливая трение наших пахов. Этот контакт ошеломительно действует на все чувствительные точки. Сердце колотится ещё быстрее. Дышу громко, со стонами, иначе не могу справиться с эмоциями. Их, как всегда, чересчур много для меня одной. Но в этот раз ничего не собираюсь сдерживать. Хочу, чтобы Дима понимал, что со мной происходит. Он должен всё это прочувствовать, впитать, пропустить сквозь себя. Нужен полный контакт. Кожа к коже. Сейчас же. И Дима понимает. Быстро развязывает пояс халата и спускает махровую ткань вниз, полностью меня оголяя. Бросает неодобрительный взгляд на укусы на моей коже, но я обхватываю его лицо ладонями, заставляя посмотреть мне в глаза.
– Теперь ты, – исступлённо шепчу в сантиметре от его рта и опускаю руки к краю его майки. Цепляю пальцами, избавляю Диму от ненужной тряпки и замираю, впервые видя его топлес.
Чёрт! Какой же он… совершенный. Его тело – лучшее, что я видела. Смуглое, в меру подкаченное, с порослью тёмных волос на крепкой груди и соблазнительной дьявольской дорожкой, уходящей под ткань штанов. И даже несколько грубых шрамов на рёбрах и плечах не кажутся изъянами. Скорее, напоминанием о том, в каком опасном мире крутится Титов.
Касаюсь самого большого, продольного рубца на левом боку, аккуратно скольжу по нему подушечками пальца, а после перемещаю руку на грудь Димы, к месту, где находится сердце, и встречаюсь с его потемневшим взглядом.
– Нет, – качает головой.
Хмурюсь, не понимая, что он имеет в виду. А затем с таким же недоумением наблюдаю, как Дима перекладывает мою руку с левой стороны груди на правую.
– У меня декстрокардия.
Мой взгляд даёт понять, что мне это слово ни о чём не говорит, и Дима добавляет:
– Сердце находится с правой стороны, а не с левой.
Замираю.
– Это опасно?
– Нет.
Выдыхаю.
– Я не знала, что такое бывает.
– Теперь знаешь, но буду безмерно благодарен, если не станешь об этом распространяться. До сих пор об этой аномалии было известно только моим родителям и семейному врачу. Ни к чему другим людям знать, куда именно стоит метить в желании меня убить. Хватает и головы.
– Дурак, не говори о таком, – стучу кулаком по его груди, ужасаясь одной лишь мысли, что когда-нибудь могу потерять его.
– Я говорю о важном и вполне реальном.
– Нет! Ты говоришь о своей смерти, а я не хочу об этом ни слушать, ни думать, – категорично проговариваю я и крепко обнимаю, прилипая к его телу.
Сдавленный выдох путается в моих волосах, сильные руки обвивают меня и цепко сжимают. Кожа нагревается от соприкосновения. Соски заостряются от трения об грудную клетку Димы, и желание большего взрывает всю мою сущность.
Резко вырываюсь из объятий и под вопросительный взгляд Титова сильно толкаю его в грудь, заваливая спиной на кровать. Он хочет что-то сказать, но я закрываю его рот губами. Хватит разговоров. Тем более о смерти. Мы живы. Мы здоровы. Немного не в ладах, но мы всё решим. Главное, мы вместе. Только это важно на данный момент.
Растворяюсь в поцелуе несколько обалденно сладких секунд, таю от мужских рук, скользящих по моей спине и талии, а после переключаюсь на его шею. Вдох… Выдох… Поцелуй. И сразу же спускаюсь ниже, к его груди и прессу, где тоже оставляю множество поцелуев. Добираюсь до низа живота, прикусываю кожу возле пупка, и лишь когда задеваю пальцами резинку штанов, ощущаю прилив смущения со страхом. Однако эти неприятные чувства тут же растворяются, стоит мне поднять взгляд к лицу Димы и увидеть в глазах отблески собственного кайфа.
– Ты ведь не думаешь, что я остановлю тебя, не так ли? – считав по взгляду мои планы, уточняет он, и я усмехаюсь.
Теперь уж точно не думаю. Видимо, Дима не настолько сожалеет о своей вчерашней агрессии, чтобы отказывать себе в минете. Пусть и наверняка не в самом лучшем в его жизни.
Чёрт! И зачем я об этом подумала? В голову тут же влетает череда отвратительных кадров, как ему отсасывают другие женщины. С трудом отгоняю эту мерзость куда подальше – сейчас не время для злости и ревности. Спускаюсь на пол на колени, умещаясь между Диминых раздвинутых ног. Он приподнимается на локтях и наблюдает, как я стаскиваю с бёдер штаны вместе с боксёрами, выпуская член на волю, который оказывается всего в нескольких сантиметрах от моего лица.
И вот теперь я натуральным образом сгораю – от смущения, от восторга, от волнения и от желания изучить член Димы всеми возможными способами.
Я уже имела честь оценить его размеры рукой, а теперь ещё и вижу его крупным планом при дневном свете. Диме стопроцентно виден алый цвет моего лица, пока я любуюсь каждым сантиметром его достоинства. Рассматриваю каждую вздутую венку и поблёскивающую каплю желания на конце головки. Сглатываю и непроизвольно провожу языком по пересохшей нижней губе.
– Ты смотришься там бесподобно, – с выдохом произносит Дима, и у меня наконец получается оторвать взгляд от члена и посмотреть на Титова.
Его глаза – обжигающий лёд.
Снова нервно сглатываю, прежде чем насмешливо спросить:
– Это намёк на то, что мне нужно чаще вставать передо тобой на колени?
– Только ради минета и только, если сама захочешь этого.
Разве он мог сказать мне что-то лучше? Не думаю. Дима всегда подбирает верные ответы, что заставляют меня влюбляться в него ещё сильнее и укрепляют желание сделать ему приятно.
А сейчас я не просто хочу, я жажду этого. Не для того, чтобы таким образом искупить свою вину, а потому что мечтаю свести его с ума от удовольствия. Только как это сделать? Ума не приложу.
– Ты скажешь мне, как тебе нравится? – тихо выдохнув, спрашиваю и обхватываю член пальцами.
Дима вмиг напрягается, мышцы пресса сокращаются.
– Только не говори, что ты никогда не делала минет, – его голос звучит ниже обычного и с толикой надежды на то, что я отвечу утвердительно, но увы.
– Тебе никогда не делала.
Мне не хотелось бы, чтобы Дима думал о других мужчинах, которым я делала минет. Да и делала я всего одному – Егору. Однако Диме неизвестно это. Он уже явно начал рисовать в уме всех моих предыдущих партнёров. И судя по дьявольскому огню, загоревшемуся в голубых глазах, страшно представить, сколько он себе их надумал.
С целью
