Лэдд пожимает плечами.

– Так записано у нее в карточке.

Я свирепо смотрю на него, надеясь, что этот придурок поймет, что с ним будет, если он снова рискнет говорить в таком тоне о Ким. После чего отворачиваюсь и открываю папку.

– Читай дальше, – раздается позади меня голос Лэдда. – В начале нет ничего интересного.

– Я сам решу, что интересно, а что нет.

Читаю первый файл копии и убеждаюсь, что долбаный Лэдд прав. Здесь содержится стандартная информация: имя, пол, возраст, группа крови, наличие аллергии на препараты.

Я переворачиваю страницу и вижу записи доктора о состоянии Ким после поступления.

Компьютерная томография выявила ушиб головного мозга легкой степени…

В результате травмы назначена нейропротекторная терапия…

Наблюдение в течение недели, при благоприятном прогнозе восстановление через четыре-шесть недель…

На последних словах я осознаю, что каждый мускул в моем теле предельно напряжен. Я заставляю себя проглотить ком, застрявший в горле.

Мне нужно успокоиться. Мне нужна, черт возьми, холодная голова.

Самое главное, что Ким жива. Самое главное, что она дышит. И я могу к ней прикоснуться. Могу услышать ее голос, вдохнуть ее запах. Могу переписать историю нашей любви.

Три года я не знал, что с ней. Три года не знал, жива ли она, пока она наблюдала за мной. Она смотрела, как я проводил время с другими, когда на самом деле представлял только ее. Это всегда была только она, и по сравнению с ней все остальные меркли.

Никто и никогда не сможет ее заменить.

Ким занимала мои мысли, пока она хотела выйти замуж за другого. За того, кто заставлял ее улыбаться, когда мне хотелось стереть себя с лица земли.

У нас было не так много хороших воспоминаний. Но только они и вера в то, что я когда-нибудь встречу ее вновь, удерживали меня здесь. Я дышал воздухом, но был мертв внутри.

И когда я нашел ее, Ким снова подарила мне прекрасное чувство. Она вернула мое кровоточащее сердце на место. Одна проведенная ночь, и Ким показала мир, из которого я не хотел возвращаться.

Я бы сделал все, чтобы она была счастливой. Я бы не разочаровал ее.

Но Ким отказалась от меня. Она отказалась дать шанс, отказалась от всего, что я мог ей дать. Она даже отказалась посмотреть на кольцо, которое предназначалось для нее.

Я смотрел в ее глаза и больше всего хотел увидеть в них мою Ким. Но ее больше не было. Вместо нее была незнакомка, которая вырвала из моей груди сердце и наблюдала, как я истекал кровью. И я ушел от нее, думая, что поставил точку.

В тот момент я не чувствовал ничего, кроме онемения. Стоял неподвижно и смотрел на здание суда, не испытывая никаких эмоций. Внутри была пустота. И она наполнилась невыносимой болью, когда Ким выбежала из суда.

Она была такая уязвимая и потерянная. Но она все еще была моя.

И пускай Ким меня ненавидит. Пускай отталкивает и считает меня эгоистом. Пускай думает, что я ни хрена не изменился.

Я никогда не оставлю ее.

Я понял одно: за три года Ким изменилась. И мне предстоит разрушить ее тщательно возведенные стены. Открыть ее новые стороны и принять их. Стереть границы и добиться того, чтобы Ким смогла довериться мне.

– Почему ты так часто моргаешь? – спрашивает Десмонд, обращаясь к Лэдду. – Это нервный тик или что-то типа того?

– Психотравма с детства, – отвечает Лэдд. – Не обращай внимания.

Я недоверчиво кошусь на него и переворачиваю страницу. Дальше идут копии снимков мозга, в которых я ни хрена не понимаю. Перехожу к записям первого осмотра.

Давление в норме… Речь немного замедлена… Анизокория 9 … Сонливость… Головная боль…

Далее почерк доктора становится более неразборчивым. Видимо, он быстро делал заметки, боясь упустить важные детали.

Пациентка называет себя Кимберли Эванс. Утверждает, что не попадала в аварию, а провалилась под лед озера Холбрук. В момент происшествия с ней был парень по имени Кэш. По ее словам, это последнее, что она помнит перед тем, как потеряла сознание.

Не помнит, что жила в Австралии. Выдает себя за ученицу, родители которой в разводе. Заявляет, что жила в Англии, а затем переехала в Бостон к отцу. Ближайших родственников не узнает и становится при виде них крайне тревожной.

Под вопросом диссоциативное расстройство идентичности на фоне посттравматической амнезии. Необходима консультация психиатра.

У меня внутри все затягивается узлом. Как же мне хочется сорваться с места и прямо сейчас броситься к Ким.

Моя малышка.

Я снова перечитываю записи ее осмотра, и слова на бумаге вспыхивают и загораются невидимым пламенем.

Ким потеряла память. И ее последнее воспоминание – как она прыгнула за мной в ледяное озеро Холбрук больше трех лет назад.

Выходит, она не помнит, как мы расстались. Не помнит, как над ней надругался сраный сукин сын. Не помнит, что ее предал отец, и ей пришлось бежать из собственного дома.

А еще Ким не помнит, как она стала Рене Гросс. Не помнит Фрэнка, Киллиана, гребаного Найла и то, что она хотела выйти за него замуж. Не помнит, как я ее нашел, и не помнит, что мы поженились.

Разворачиваюсь и смотрю на интерна.

– Здесь написано, что у нее диссоциативное расстройство идентичности. Что это значит?

– Это значит, что она выдает себя за другого, – отвечает Лэдд. – Этой личностью может быть ее близкий друг или любимый герой фильма. Это может быть история, которую она когда-то слышала, и теперь выдает ее за свою. Она могла видеть это в новостях или прочитать в журнале. Это может быть все, что угодно. Как правило, причиной такого расстройства становится сильная эмоциональная или физическая травма.

Я качаю головой.

Нет.

У Ким нет психического расстройства. Доктор поставил неверный диагноз.

Он не знает, что ее на самом деле зовут Кимберли Эванс. Он не знает, что она говорит правду. После аварии Ким не помнит последние три года жизни, и доктор ошибочно думает, что она выдает себя за другого.

– Здесь написано, что у нее посттравматическая амнезия. Когда к ней вернется память?

– Мозг человека – самое удивительное, что создала природа, – с умным видом заявляет Лэдд. – Ты знал, что мозг работает не больше, чем на десять процентов? А людей, у которых этот показатель выше всего лишь на два-три процента, называют гениями. Именно они создают инновации, приносят в мир что-то новое. Только представь, если бы мозг работал на семьдесят или восемьдесят процентов. Люди бы могли силой