практической части, у неё сразу пропадало всякое желание. Она представляла, как знакомится, идёт, например, в какой-то отель, как этот любовник пахнет по-другому, как, наверное, надо заранее подумать о контрацептивах, как оргазм не будет гарантирован, потому что Симоне знал, как у неё всё работает, в то время как новый мужчина точно не знает, что, если её целовать с обратной стороны колена, она дико возбуждается и может испытать оргазм в считаные секунды. Вся эта проза жизни мгновенно отрезвляла Нору, и фантазии оставались фантазиями.
– Слушай, – сестра облизала с ложечки пенку от капучино, – а Симоне каким был, когда ты его встретила? Ну, он был мачо? Таким, что прямо разрывал тебя? Он был амбициозным?
Нора сделала глоток капучино, вспомнив, что, когда они вышли на обед в первый раз, он рассказал, что мечтает купить своей маме дом на море, потому что та страдает от артроза. Нора подумала тогда: вот это да, какой заботливый. Дом он потом не купил, но именно эти слова произвели на Нору то самое впечатление вкупе с притяжением, которое она испытала, когда увидела его впервые.
– Да нет, он никогда не был ни мачо, ни амбициозным, – призналась Нора.
– Ну, то есть он сейчас такой, каким был, так? – уточнила сестра. – Но ты почему-то постоянно им недовольна. Вот я и спрашиваю, раньше он был таким же?
Нора нахмурилась и поджала губы: она всегда поджимала губы, когда чувствовала себя в тупике, как сейчас.
– Ну мы же должны как-то развиваться, – произнесла Нора, – становиться лучшей версией себя… Ну вот я хожу к психологу, работаю над своими недостатками, хожу на фитнесс, работаю над своим телом.
– Нора, а ты уверена, что всем это надо? Ну, становиться лучшей версией себя? Че-то я не уверена. – Сестра замолчала.
Нора молчала. Возможно, тогда, пятнадцать лет назад, она несколько романтизировала Симоне, в конце концов, с кем не бывает. В начале отношений всё тебе кажется куда идеальней, чем есть на самом деле.
– Ну, Симоне не над чем особо не работает… – возразила Нора.
– Он просто много работает, что тоже неплохо, – заржала сестра, – вон кондитер этот, прикинь, написал мне, что работает всего три раза в неделю, и всё, ну, наверное, он может себя это позволить, живёт в квартире, которую купил ему отец, ему не надо платить ипотеку, – пожала плечами сестра.
Кстати, ты подкаст слушаешь, который я тебе прислала? – тыкнула сестра в экран телефона Норы. – Эта психолог прикольная, у неё не просто научный подход, она миксует с разным странным, – сестра почесала затылок, – психомагия, типа того, она говорит, что сейчас наступает новая эра отношений между мужчиной и женщиной, всё должно поменяться.
– Она говорит, как именно? – прищурилась Нора.
– Ну вот слушай, там в каждом выпуске про такое…
Пока мы рассматриваем любого человека как функцию, которая должна выполнять определённые действия – быть «соблазнительной гейшей» или «настоящим мужчиной», – мы не можем надеяться на искренние живые отношения, потому что в функции нет ничего по-настоящему человеческого.
Из подкаста «Метафизика мужского и женского»
12
Кипр Солнце играло в бассейне, отражаясь в зеркальной поверхности очков сидящих в шезлонгах друзей.
Джованни разбирался с «Тиндером». Сейчас, когда он свободен, он может наконец выбирать женщин, которых всегда любил. Поджарых триатлонисток, сексуальных теннисисток и обезумевших сёрфингисток. Теперь он будет трахать только таких. Чтобы от одного взгляда на икры ног у него начиналась эрекция. Никаких тебе больше целлюлита, животов и всего того, чего он терпеть не мог. Он совершенствует себя всю свою жизнь и хочет быть рядом с такой же, совершенствующей себя.
Наконец он может признаться себе, что всегда любил стройных и спортивных, таких бегающих по утрам и качающих пресс на траве.
Последние годы, скользя взглядом по окончательно расплывшейся туше Франчески, он с трудом понимал, как его угораздило. Он был всегда помешан на теле, сколько себя помнит. Франческа тоже была когда-то стройной, и ему казалось, что она любит теннис. Возможно, она делала вид, что любила спорт. Так же, как она делала вид, что любила секс и что любила Джованни.
Она не любила теннис, не любила секс, не была беременна. Но он всё равно на ней женился.
Роковая ошибка, стоящая ему двадцати лет и двоих детей. Детьми он был доволен, – к счастью, они не походили на мать. Полная её противоположность.
– Мы тебе все завидуем, Джо, – хмыкнул Андреа, – ты у нас теперь холостой, мы все через тебя будем проживать заново свою молодость.
– Ну, вас никто не заставляет быть хорошими мальчиками, – бросил, нахмурившись, Джованни. – Не понимаю, как это работает, – пробубнил он, тыкая настройки «Тиндера».
– У меня всё с Ритой окей, она всё ещё огонь. – Андреа глотнул пиво.
Джованни оторвался от экрана, прищурился и с ухмылкой произнёс:
– То есть вот прямо сейчас к тебе на колени сядет цыпочка, вся такая полуголая, начнёт об тебя тереться и скажет: «Ну давай же, возьми меня», ты откажешься?
Андреа заржал:
– Не знаю, слушай, ну это ты у нас самый помешанный на сексе, потому что у тебя его постоянно нет, а я типа сытый волк. – Андреа отпил пиво и довольно улыбнулся.
– Природа создала мужчин, чтобы осеменить как можно больше самок, – парировал Джованни и опять уткнулся в экран.
– Ты это говоришь с универа, – теперь уже хмыкнул Симоне, – ну и что, много ты осеменил?
– Мой инстинкт столкнулся с жестокой реальностью, – вздохнул Джованни, – мы могли жить и не тужить, чего нас чёрт дёрнул семью создать.
– Говорят, что женатые живут дольше, – грустно сказал Микеле.
– Львы в клетке тоже, может, дольше живут, чем их сородичи в саванне, где драки на выживание, но что это за жизнь? Лучше пасть свободным в битве, чем сдохнуть несчастным в клетке, – произнёс себе под нос Джованни.
– Ну что там, есть прикольные? – Андреа придвинулся к другу.
– Сча, – произнёс Джованни, не отрываясь от экрана, – прикиньте, тут одна в описании профиля написала, что ищет, с кем практиковать Камасутру.
– Камасутра, какие прекрасные воспоминания! – вырвалось
