— Ой, осторожно, чемодан тяжелый, — говорю, когда он тянется за ним. Но он поднимает его так, будто он ничего не весит.

— Я могу помочь.

Он не отвечает, просто берет вещи и укладывает их в багажник. Даже водитель не выходит из машины. Молча он открывает дверь и жестом приглашает меня внутрь.

— Ну, — говорю я, шепотом обращаясь к маме и бабушке. — Кажется, это все. К счастью, он, похоже, не слишком разговорчив. А я ненавижу болтовню. Может, все не так уж плохо.

— Конечно не плохо, — шепчет мама, целуя меня в щеку. — Я так горжусь тобой, Вера. Иди, милая. Позвони, как только приземлишься!

— Дорогая, с таким мужчиной тебе вообще не нужно разговаривать, — бабушка улыбается, ее глаза горят.

— Мама! — возмущается моя мама. — Это же ее телохранитель.

— Тем лучше, — пожимает плечами бабушка. — Дайте старушке повеселиться.

Смеюсь, несмотря на слезы, наворачивающиеся на глаза.

Мой новый телохранитель стоит в стороне. Да, он горячий, но будто высечен из камня.

Это все кажется нереальным, словно я оказалась на съемочной площадке. Сажусь в машину, и он закрывает за мной дверь. Внутри тепло, и пахнет корицей.

Водитель поднимает руку в приветствии: — Не утруждай себя разговорами с этим парнем. Он все равно говорит только по-русски.

Вздыхаю, откидываюсь на спинку и смотрю на него. Подозрения подтвердились.

Кажется, с таким мужчиной мне будет немного спокойнее, если бы только он не смотрел на меня так, будто я его враг.

Я знал, что мне нужно делать, и был готов.

Я наблюдал за каждым чертовым шагом Веры Ивановой за последние несколько дней. Изучил ее историю в интернете, отслеживал телефон. Слушал разговоры. Проверял банковский счет, чтобы узнать, на что она тратит деньги. Даже знаю ее знак зодиака и то, как она пьет кофе.

Но никакое расследование, слежка или преследование не могли подготовить меня к личной встрече с ней.

Я знал, что она красива. От ее красоты захватывает дух, даже на фотографии. А вживую… я едва могу оторвать взгляд.

Но я должен.

Ее одежда подходит для долгого перелета — черные леггинсы, которые идеально облегают каждую линию фигуры, и светло-зеленая футболка с длинным рукавом, подчеркивающая глаза. Все это выглядит так просто и скромно. И в то же время полностью завораживающе.

Однако стоило мне оказаться рядом с ней, как стало очевидно, что в Вере есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Несмотря на стройное, миниатюрное телосложение, в ее осанке и движениях ощущается сила. В манерах и речи есть явная элегантность. Она воплощение изящества.

Из того, что я о ней прочитал, эта женщина еще и чертовски умна. Ее приняли в одну из самых престижных программ магистратуры в Европе. Комбинация озорства и вызова, грации и интеллекта могла бы выбить из колеи мужчину с меньшим самоконтролем, чем у меня. Но я научился управлять своими эмоциями.

Я должен оставаться отстраненным. Хладнокровным. На публике я всегда прячусь за маской, и сейчас особенно рад этому, потому что еще никогда это не было так необходимо.

Вера смотрит на меня с любопытством.

— Вы когда-нибудь летали на самолете?

Не могу разобрать выражение ее лица, но, чтобы поддерживать иллюзию, только пожимаю плечами.

Она и водитель переглядываются. Отлично, мой план сработал. Я успел дать понять водителю, что не говорю по-английски, а за то короткое время, пока загружал ее багаж в машину, он, видимо, сообщил это ей.

Наблюдаю, как она делает пальцами жест, изображающий самолет, и снова пожимаю плечами, будто не понимаю, что она говорит. Ее попытки общаться выглядят даже немного мило. Я имитирую пальцами в воздухе движение самолета, и она повторяет более отчетливо и громко: — Самолет. Вы?

Пожимаю плечами и киваю. Да, я летал раньше, много раз.

Указываю пальцем на нее и повторяю жест полета.

Она выпрямляется и качает головой.

— Э-э, нет. Я никогда не летала на рейсовом самолете.

Черт. Серьезно? Ее первый полет из Нью-Йорка в Москву продлится около десяти часов.

Отлично. Она будет бояться? Знает ли что-то о правилах в аэропорту? Когда она села в машину, я заметил, что ее глаза были слегка заплаканными. Боится ли она полета, или есть другая причина, почему выглядит так, будто плакала?

Неважно. Моя цель, проникнуть в систему безопасности ее семьи и добраться до отца. Вера лишь средство для достижения этой цели.

— Я взяла с собой несколько книг, — тихо говорит она, барабаня пальцами по коленям. Кажется, она больше говорит сама с собой, чем со мной, что логично, ведь думает, что я не понимаю английский язык. Она тщательно подбирает слова, но вижу, что встревожена больше, чем показывает.

Язык тела говорит больше, чем люди думают. Замечаю, что она не смотрит на меня, когда говорит. Ее взгляд устремлен в окно, а нога слегка подрагивает.

Легкое движение пальцев у ключицы говорит о чем-то большем, чем просто нервы.

Была ли она когда-нибудь так близко к такому мужчине, как я? Насколько ее опекали?

Она продолжает, голос слегка дрожит: — У меня есть кроссворды. И телефон, но глаза устают смотреть на экран после учебы, и мне уже надоело в него смотреть. Надеюсь, там будет WiFi. Может, я вздремну, но мне не нравится идея спать на публике, ведь тогда теряю бдительность, а я… — она бросает на меня взгляд. — Хм. Думаю, вряд ли кто-то доставит мне неудобства, если буду сидеть рядом с вами. Может, и правда посплю.

Рад, что она думает, будто не понимаю английского, потому что иначе я бы заверил ее, что она будет абсолютно в безопасности рядом со мной. Я пообещал бы ей защиту, но не могу рисковать и приближаться к ней.

— Моя мама была слишком опекающей, — объясняет она. — С одной стороны, мне нравится, что мы не говорим на одном языке, потому что это позволяет мне сказать то, чего я обычно не стала бы.

Водитель смотрит на нее в зеркало.

— Может, он лжет.

Смотрю прямо перед собой, делая вид, что ничего не слышал. Придурок должен заниматься своим делом. Я даже не могу позволить себе бросить на него злой взгляд — так выдам себя.

— Вы думаете, он лжет? — спрашивает она водителя с любопытным взглядом. — Интересно.