Всё, что копилось во мне месяцами — страх потерять её, злость на себя, эта проклятая нежность — вырвалось наружу. Я вцепился в её волосы, чувствуя под пальцами шелковистые пряди, пропахшие гарью и её неповторимым ароматом. И как её сердце бьётся под тонкой тканью платья, словно пойманная в клетку птица.

Она вздохнула мне в рот, и этот звук — хриплый, надломленный — заставил моё собственное сердце остановиться на мгновение. Её руки лихорадочно рвали застёжки моей куртки, а ногти царапали кожу, оставляя на ней невидимые метки. Каждое прикосновение обжигало мою кожу, словно клеймо, — жива, жива, жива.

Бронежилет упал с моих плеч. Её ноги обвили мои бедра с силой, которой я не ожидал от её обессиленного тела. Её кожа, несмотря на холод заброшенного дома, горела под моими пальцами, как будто тот самый пожар перекинулся на неё… на нас.

— Элай... — её голос сорвался на шёпот, губы коснулись моих в темноте, — Я хочу тебя.

Во мне всё перевернулось от этих слов, от той искренности, с которой они были сказаны.

— Ты уверена? — я прошептал, уже зная ответ, но всё ещё пытаясь дать ей последний шанс передумать.

Её ответ пришёл не словами — она резко прикусила мою нижнюю губу, заставив меня глухо застонать. Боль, сладкая и резкая, смешалась со вкусом её поцелуя.

— Да, — она выдохнула прямо мне в губы, и в этом одном слове была вся её решимость. — Ты — мой выбор. Мой единственный выбор.

И в этот момент все мои сомнения действительно испарились, как дым на ветру.

Везде было пыльно, но я не стал медлить, срывая с неё шёлковое платье. Ткань скользила под моими пальцами, открывая участки кожи, которые я жаждал исследовать. Глубокий разрез манил, открывая путь к её бедру. Я опустился на колени, снимая с неё эти проклятые каблуки, оставившие кровавые мозоли на её ногах. Мои губы прильнули к её щиколотке, затем начали медленный путь вверх по икрам, чувствуя, как напряжение в её теле сменяется томлением.

Когда последние лоскуты ткани соскользнули с её кожи, её плечи резко подались вперёд — тонкие ключицы выступили резче, а руки инстинктивно сомкнулись на груди. Но важнее было другое: зрачки расширились, затмив радужку почти полностью.

— Ты боишься? — спросил я, целуя внутреннюю сторону бедра.

— Нет… — её голос дрожал. — Это… меньшее из того, что я сейчас испытываю.

Её слова разожгли моё желание с небывалой силой. Я сбросил рубашку, открывая кожу её прикосновениям, оружие с грохотом упало на пол, исчезнув в темноте. Остались только мы — её запах, смешанный с дымом, мои руки на её теле, её ногти, впивающиеся в мои плечи.

Моё тело нависло над ней, а пальцы, скользнувшие между бёдер, сразу же утонули в горячей, трепещущей влаге. Лэйн... Вся такая мокрая... Из-за меня... —зубы впились в собственную губу, перехватывая её прерывистый вздох.

— Ах... — её стон, тёплый и влажный, обжёг мне щёку.

Ничто не звучало для меня слаще, чем этот сдавленный, беспомощный звук, вырвавшийся из её губ. Мне хотелось слышать его снова и снова.

Я медленно расстегнул пряжку ремня, давая свободу своему напряженному члену, который уже выпирал сквозь ткань, будто пытаясь прорваться к ней. Затем рывок, и он уже стоял перед ней, твёрдый и требовательный.

Я провел ладонью по всей длине, сдерживая стон, представляя, как эта же рука скоро будет сжимать её бедра. Но спешить было незачем. Мне хотелось насладиться ею вдоволь, изучить все её эрогенные зоны, прочувствовать всю её от макушки до кончиков пальцев. Мои пальцы скользнули по её внутренней поверхности бедра, поднимаясь всё выше, пока не достигли влажного тепла между её ног. Нежно проведя подушечкой пальца по её клитору, я наслаждался тем, как её тело вздрагивает в ответ.

Её стоны нарастали, превращаясь в прерывистые всхлипы — то высокие и звонкие, когда мои пальцы ускорялись, то низкие и хриплые, когда я замедлялся, заставляя её ждать.

Губы её сжались, кожа вокруг побелела от напряжения, но когда головка скользнула по её разгорячённым складкам, собирая капли её возбуждения, — зубы разжались, выпуская сдавленный стон. Наш сок смешался, липкий и терпкий, а её бёдра дёрнулись вверх, бессознательно ища большего контакта.

К такому я не был готов, ни сегодня, ни завтра. Моя милая Лэйн застала меня врасплох своим поведением.

Перед тем как войти, я ещё раз осмотрел её. Она была прекрасна — вся в синяках, в царапинах, с перепачканной сажей кожей. Настоящая. Не та Лэйн, что улыбалась мафиози в зале, а моя — упрямая, с искрами гнева в глазах, с сердцем, бьющимся в такт моему дыханию.

Когда я вошёл в неё, она закинула голову назад, обнажив горло. Я не удержался — зубы коснулись её шеи, ощущая бешеный пульс под кожей. Каждый удар её сердца отзывался во мне, как эхо в пещере.

— Чёрт, какая же ты узкая, — вырвалось у меня, когда она приняла меня полностью.

Её ногти впились мне в спину, а ноги обхватили меня, словно в плен.

Мы двигались медленно, словно боялись, что всё это рассыплется, как дым. Её мышцы сжимались вокруг моего члена, бёдра приподнимались навстречу каждому толчку, а пальцы цеплялись то за край дивана, то за мои плечи.

— Элай… — моё имя на её губах звучало как молитва, как признание.

Я поймал её губы в поцелуй, когда волна наслаждения накрыла нас обоих. Я кончил в неё. Её тело сжалось вокруг меня, ногти впились в плечи, оставляя полумесяцы. Мы теряли себя друг в друге, как будто этот пожар сжёг всё, что было между нами раньше. Я провалился в это ощущение, в этот момент, где не было ни заданий, ни кланов, ни прошлого.

Только мы. Здесь и сейчас.

Когда мы наконец разъединились, она прижалась лбом к моей груди. Я обнял её, чувствуя, как её дыхание выравнивается, и поцеловал в макушку.

— Это уже второй раз, когда ты первая целуешь меня, — мои губы едва коснулись её уха, голос сорвался на шёпот, наполненный годами подавленного желания.

Она замерла. В полумраке заброшенного домика я видел, как расширяются её зрачки, как дрожит нижняя губа.

— На том корпоративе... — я медленно провёл пальцами по её щеке, вспоминая тот вечер. — Ты была пьяна. Сказала, что я "слишком правильный". А потом... — Мой голос предательски дрогнул. — Ты сделала вид, что не помнишь.

Она приподняла свою голову и шокированными глазами посмотрела на меня.

— Я думала… ты не хотел этого, — её пальцы дрожали, когда она касалась моей груди. — Так ты всё помнил?

Я поймал её руку, прижал ладонь к своему сердцу, чтобы она почувствовала его бешеный ритм.

— Каждый миг, — прошептал я, глядя прямо в её глаза. — Каждую секунду. Каждый твой вздох. Я помнил всё. С тех пор только и мечтал о тебе...

Что-то вспыхнуло в её взгляде, и она снова потянулась ко мне, целуя с новой силой, с каким-то отчаянным, почти яростным желанием. Её губы на моих губах были как откровение, как мольба, как последнее "прости" и "люблю" в одном флаконе.

Она касалась меня так, будто боялась, что я исчезну, будто пыталась впитать в себя сам факт моего существования, словно я — последняя нить, связывающая её с реальностью.

— Ты… — она оторвалась на секунду, её дыхание обжигало мои губы, — Ты идиот. Месяцы. Месяцы я думала…

Я не дал ей договорить, перевернув её и прижав к дивану. Наши тела слились вновь, на этот раз без прелюдий, без нежностей — только животная страсть, смешанная с годами невысказанных чувств. Это было не просто желание, это была потребность, голод, который копился годами и теперь вырвался на свободу.

За окном мелькнули синие огни. Полиция. Где-то вдали слышались крики, нарастающий гул сирен. Мир за пределами этой комнаты рушился.

— Нас найдут, — прошептала она, но её бёдра сами приподнялись навстречу мне, словно бросая вызов всему миру.

Я вошёл в неё снова, глубоко, чувствуя, как её тело сжимается вокруг меня, принимая, приветствуя. Мы стали единым целым, игнорируя опасность, витавшую в воздухе.

— Пусть попробуют, — прошептал я ей в ухо, начиная медленно двигаться, вкладывая в каждый толчок всю свою любовь, всю свою боль, всю свою решимость.