Я невольно замерла, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Его голос, обычно такой уверенный, теперь звучал... почти человечески:

— Оказался не в том месте, не в то время. Обычная потасовка между моими людьми и «Фениксом». Пуля, предназначенная какому-то шестёрке, – его губы искривились в гримасе, — нашла моего единственного сына.

Я громко сглотнула, прервав его монолог:

— Он... выжил?

Леон медленно покачал головой, его взгляд снова стал ледяным.

— Увы, нет. Рана оказалась смертельной. И я держал его на руках, пока он не стал... холодным.

Последнее слово упало между нами, как глыба льда. В салоне стало так тихо, что я услышала, как трепещет моё сердце.

— Я... мне жаль, — бесполезные слова сорвались с моих губ.

Эта история, которую он обрушил на меня, давила грузом неожиданного откровения. Я никогда не предполагала, что у Леона мог быть сын. Эта человеческая трагедия, рассказанная таким монстром, казалась чудовищным диссонансом. Но в его глазах, в этой ледяной, лишенной эмоций манере повествования, сквозила пугающая правда, от которой кровь стыла в жилах.

Даже два года спустя время не смягчило его боль — лишь превратило её в тлеющие угли ярости, раздуваемые жаждой мести, поселившейся в его сердце.

— А что... случилось с бывшим главой «Феникса»? — осторожно спросила я, почти не осознавая, что нарушаю тягостное молчание.

— Я нашел его, — ответил Леон, и в его голосе впервые появилось что-то кроме мертвой пустоты — низкий, опасный гул, напоминающий отдаленный раскат грома перед бурей. — Я обошелся с ним так, как он заслуживал. Медленно. Тщательно. Его крики были… музыкой на фоне похоронного марша моего сына.

По моей спине пробежали ледяные мурашки. Воображение услужливо нарисовало картину, и я поняла, откуда взялась эта беспощадность, превратившая его в того, кем он стал.

— Но клан не рухнул, — его голос вновь стал гладким и холодным. — Как гидра, он отрастил новую голову. Умную. Осторожную. Неуловимую. Этот новый глава... он не показывает лица. Управляет своими щупальцами, как кукловод невидимыми нитями. Он процветает, пока я ношу эту пустоту в месте, где когда-то билось сердце моего сына. — Леон резко повернул голову, и его взгляд, уже не отстраненный, а пронзительный, полный холодной ярости, впился в меня. — Мне нужно знать, кто стоит во главе, чтобы вырвать эту голову с корнем. Чтобы стереть в пыль все, что он построил. Чтобы его смерть была в тысячу раз мучительнее, чем смерть того ничтожества до него. И чтобы весь город запомнил, что происходит с теми, кто осмеливается причинять мне боль.

Его слова висели в воздухе, тяжёлые и кровавые. Внезапно я осознала, что сижу, буквально вжавшись в кожаное сиденье, а мои пальцы судорожно сжимают подлокотник.

— Но вы ведь уже отомстили за своего сына бывшему главе, почему бы вам не остановиться?

Леон медленно повернул ко мне голову, его губы искривились в безрадостной усмешке.

— Остановиться? — он произнёс это слово с таким презрением, будто я предложила ему отказаться от собственного дыхания. — Кажется, ты, Лэйн, совершенно не понимаешь, как идут дела в мафии. Убийство главы клана — это не финал. Это только начало. Война не закончится, пока не будет уничтожен последний из «Феникса». Пока их кровь не пропишет на асфальте предупреждение для всех, кто посмеет поднять на меня руку.

— Но разве ваша месть стоит того, чтобы втягивать в это невинных людей?! — вырвалось у меня, прежде чем я успела обдумать слова.

Его брови чуть приподнялись.

— Ты говоришь о себе и об Элае, да?

Мои кулаки сжались, а ногти впились в ладони.

— Да, — подтвердила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул под его ледяным взглядом. — Вы могли отправить своих людей. Почему посылать его одного, когда он едва оправился? Когда он...

Я не договорила про тьму, что пожирала его изнутри, но Леон понял.

— Так вышло, что Элай оказался здесь по воле судьбы, — он откинулся на спинку сиденья, небрежным движением наполнив толстостенный рокс янтарным виски. Палец медленно провёл по краю стакана, заставив стекло тихо зазвенеть. — Вакцина должна была быть введена моему человеку. Но что случилось — то случилось. К тому же... — его губы растянулись в ухмылке, — она дала ему кое-что ценное. Силу. Скорость. Зрение хищника. Разве это не преимущество?

Всё снова всплыло перед глазами — тот момент, когда вакцина подействовала на Элая. Его дикая, почти звериная сила, с которой он отбросил меня… Тело явно менялось, адаптируясь к чему-то новому. Леон уверяет, что препарат лишь усиливает его, но тогда откуда эти приступы? Значит ли это, что что-то пошло не так? Леон в курсе? И если да… что же сейчас происходит с Элаем?..

— Во-вторых, — Леон продолжил, — люди «Феникса» отчаянно хотят заполучить нашу вакцину. Они готовы на все, чтобы выкрасть ее. А значит... — он сделал паузу, его глаза сверкнули холодным расчётом, — Элай — идеальная приманка. Он привлечёт их, выманит из тени того, кто сейчас прячется в глубинах их клана. И когда глава «Феникса» наконец покажет лицо...

Его голос оборвался, но продолжение было излишним. Я смотрела на него, с ужасом осознавая чудовищную простоту его плана. Элай был не просто шпионом — он был живой наживкой, которую Леон без колебаний бросал в самое пекло, используя его уникальность, его боль, его тьму — все ради своей мести за сына.

В салоне внезапно стало невыносимо душно.

— Вы... вы монстр, — вырвалось у меня шёпотом, лишенным всякой силы перед его ледяной рациональностью зла.

Леон не оскорбился. Напротив, тонкая улыбка тронула его губы. Он аккуратно поставил хрустальный бокал в подстаканник.

— Нет, куколка. Я просто отец, потерявший сына и реалист. Я вижу мир таким, какой он есть. И использую все доступные ресурсы для достижения цели. Сентименты — роскошь для слабых. Или для тех, кто ещё не потерял всё, — в его глазах на мгновение мелькнула тень той самой пустоты, о которой он говорил. Но она тут же исчезла, замещённая привычной властностью. — Твоя задача проста. Будь идеальным отвлечением. Тогда и твоему дружку будет легче выполнить задание.

В этот момент Range Rover плавно свернул с шоссе, въезжая на освещённую аллею, ведущую к особняку на Весперовом Холме. Здание сияло, как гигантский светящийся кокон, из которого доносились приглушённые звуки музыки и смеха. Вся эта атмосфера праздника казалась такой же фальшивой, как улыбки мафиози.

Леон достал из внутреннего кармана пиджака серебряный футляр и открыл его с изящным щелчком. Внутри лежала изысканная полумаска из тёмно-синего бархата, украшенная тончайшим серебряным шитьём — идеальное дополнение к ожерелью. Он протянул её мне.

— Надень. Тайна всегда интригует.

Я взяла маску. Бархат оказался холодным, как всё, что исходило от Леона. Красивым и удушающим.

— А если я сорву твой план? — бросила я вызов, глядя ему прямо в глаза в последней попытке найти слабое место в его броне.

Леон неторопливо поправил манжету, его пальцы коснулись массивного обсидианового перстня.

— Тогда, Лэйн Картер, — произнёс он моё полное имя с ледяной чёткостью. — Ты очень быстро узнаешь, насколько коротка может быть жизнь трофея, утратившего ценность. А Элай Блэкторн познает цену провала гораздо раньше, чем успеет что-либо найти. Он наклонился ближе, и его дыхание обожгло мою кожу. — Ты — его щит. Сломаешься ты — откроешь его для смертельного удара. Помни об этом каждую секунду, пока будешь улыбаться этим змеям.

Дверь внедорожника открылась снаружи шофером. Леон вышел первым, его фигура в идеально сидящем костюме сразу привлекла внимание охраны у парадного входа. Он повернулся ко мне, протягивая руку с безупречными манерами светского льва. Только глаза оставались прежними — ледяными, всевидящими, бездонными.

Особняк встретил нас волной тёплого воздуха, насыщенного смесью дорогих духов, шампанского и чего-то тяжёлого, почти осязаемого — будто сама атмосфера здесь была соткана из лжи и притворства. Хрустальные люстры, подвешенные к потолку высотой в три этажа, рассыпали по залу миллионы бликов, играя на лицах гостей.