Я стремительно бросилась к двери, но едва протянула руку, как створки с лёгким скрипом распахнулись сами, будто кто-то поджидал меня за ними. В проёме, облокотившись о косяк, стоял Леон — его высокая фигура заполнила собой всё пространство дверного прохода.

— Как трогательно, — произнёс он, и его губы растянулись в ухмылке, которая не дотягивалась до холодных глаз. — Ты встречаешь меня, словно ждала всё это время.

Я инстинктивно отпрянула на шаг, чувствуя, как учащается пульс.

— Я... хотела увидеться с Элаем перед тем как отправиться в путь.

— Ах, вот как? — он притворно-сожалеюще покачал головой, делая театральную паузу. — Он уже уехал первым.

— Что? — голос предательски дрогнул. — Когда?!

— Буквально полчаса назад, — Леон вошел в комнату без приглашения, его взгляд медленно, оценивающе скользнул по мне в платье, от макушки до кончиков туфель. В его глазах мелькнуло что-то вроде холодного удовлетворения. — Ему нужно тщательнее обследовать территорию, чтобы выполнить задание.

Он сделал ещё шаг, сокращая дистанцию. Запах его дорогого одеколона смешался с ароматом кубинской сигары, создавая дурманящую, опасную смесь. В его руке был небольшой бархатный футляр, который он небрежно открыл пальцем. Внутри, на чёрной мягкой подкладке, лежало ожерелье. Не просто украшение — это был шедевр. Массивная платина, усыпанная мелкими бриллиантами, обрамляла центральный камень — огромный сапфир глубокого, почти чернильного синего цвета. Он переливался таинственным внутренним светом, как застывшая капля ночного моря и идеально сочетался с цветом моего платья. Но его красота была ледяной, подавляющей.

— Прекрасное платье, — произнес Леон, его голос стал тише, интимнее, отчего по спине пробежали мурашки. — Но ему не хватает... завершающего штриха. Трофей должен сиять во всей своей красе, не так ли? — его слова эхом отозвались горьким признанием Элая в коридоре.

Он вынул ожерелье из футляра. Камни холодно блеснули в свете лампы. Без единого слова, Леон подошёл ко мне вплотную. Я застыла на месте, парализованная внезапно нахлынувшим страхом. Мои ноги словно вросли в пол, а веки предательски задрожали, когда его тень накрыла меня целиком.

Его пальцы, сильные и уверенные, коснулись моей шеи, отодвигая волосы. Прикосновение было легким, почти невесомым, но оно обожгло, как раскаленное железо. Я почувствовала, как под тонкой тканью платья мгновенно напряглись все мышцы, как пересохло во рту, а в горле застрял ком. Его дыхание коснулось моей кожи за ухом — ровное, спокойное.

С лёгким щелчком застёжка ожерелья сомкнулась на моей шее. Металл и камни легли на мою кожу невыносимо тяжело. Холод сапфира прижался к яремной впадине, и мне показалось, будто он выжигает плоть до кости. В большом зеркале напротив я увидела наше отражение: Леон стоял вплотную за моей спиной, его руки ещё не отошли от застёжки, а серые глаза — холодные, бездонные — изучали меня с любопытством хищника, оценивающего эффект от надетой на добычу метки. В этом платье, с этим камнем на шее, я действительно выглядела как его трофей — драгоценная безделушка, готовая к демонстрации.

— Идеально, — прошептал он, и его губы почти коснулись моей мочки уха. Руки медленно соскользнули с шеи, скользя по моим обнажённым плечам, будто смахивая невидимые пылинки. Каждое прикосновение заставляло меня внутренне содрогаться, а по спине бежали противные мурашки.

— Цвет моря... и глубин. Он подчёркивает твои глаза, Лэйн. И твою... решимость. — в последнем слове явственно прозвучала едва уловимая насмешка. — Не растеряй её. Сегодня она тебе понадобится. Блестеть нужно будет ярко. Помни — все взгляды должны быть прикованы к тебе. Для отвлечения внимания потребуется... полная самоотдача.

Его ладонь неожиданно легла мне на талию, и я почувствовала, как сквозь тонкую ткань платья передаётся тепло его тела. В зеркале наши отражения выглядели странно гармоничной парой — его тёмный костюм и моё синее платье, его крупная ладонь на моей талии, его высокий рост, нависающий надо мной. И это пугало больше всего — то, насколько естественно мы смотрелись вместе, хотя внутри меня всё кричало о необходимости бежать.

Он медленно отступил на шаг. Его пронзительный взгляд ещё раз скользнул по моей фигуре с ног до головы — оценивающий, будто проверяющий товар перед аукционом. Сапфир давил на шею, как ледяное клеймо, напоминая о его незримом присутствии, о тотальном контроле. О том, что где-то там, в темноте, Элай был один, а я стояла здесь, украшенная, как жертва перед ритуалом.

— Через десять минут у выхода будет ждать машина, — бросил он уже другим тоном — резким, деловым, прежде чем развернуться к двери.

Створка закрылась за ним почти бесшумно, но в воздухе остался тяжёлый шлейф его парфюма. Комната замолкла, а я стояла, ощущая, как его слова и его прикосновения оставили на коже невидимые, жгучие следы. Отражение в зеркале казалось чужим — красивой, хрупкой куклой в золотой клетке. Мысль об Элае, уже рискующем где-то в одиночку, пронзила сердце острой, почти физической болью.

Леон знал, что делал, надевая на меня это ожерелье. Это было не просто украшение. Это был ошейник. Напоминание о том, кто здесь хозяин, и какой ценой будет оплачен провал. Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Сиять? Хорошо.

Я буду сиять так ярко, что ослеплю всех. Даже его. Особенно его.

Я тоже выполню свою часть уговора.

* * *

Когда я спустилась вниз, я увидела чёрный Range Rover Velar — массивный, блестящий, с тонированными стеклами, выглядевший как бронированный зверь.

Леон непринужденно облокотился о дверцу, его фигура в идеально скроенном костюме выглядела как с обложки мужского глянца. Шелковистая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами обнажала загорелую кожу и часть татуировки — разъяренного тигра, чьи клыки и когти выглядели пугающе реалистично.

Мой взгляд самопроизвольно задержался на нём — на этой опасной смеси изысканности и животной агрессии. Его губы изогнулись в едва заметной, но красноречивой ухмылке, словно он заметил это.

— Прошу вас, леди, — произнёс он с подчеркнутой галантностью, протягивая руку. Его пальцы сомкнулись вокруг моей ладони — тёплые, сильные, с едва уловимым намёком на то, что он в любой момент может сжать их чуть крепче, чем нужно.

Внутри машины пахло кожей и дорогим табаком. Интерьер был выдержан в черно-бордовой гамме, подсветка панелей отливала холодным синим. Я вжалась в дальний угол, стараясь максимально увеличить расстояние между нами, но роскошный салон Range Rover вдруг показался тесным, словно сжимающимся вокруг меня.

Леон не стал сокращать дистанцию, заняв свое обычное место. Машина плавно тронулась с места, и в окне поплыли сначала складские помещения его владений, затем ночные улицы, а вскоре и темная лента лесной дороги. Тишина в салоне была настолько плотной, что казалась почти осязаемой — лишь мягкое урчание мощного двигателя нарушало эту гнетущую тишь.

Мои мысли снова и снова возвращались к Элаю. Он был там, один, без прикрытия. Гнев и страх сжимали горло туже, чем холодное ожерелье на моей шее. Я больше не могла терпеть это молчание.

— Леон, — мой голос прозвучал резче, чем я планировала, нарушив тишину.

Он медленно повернул ко мне голову. В полумраке салона его серые глаза казались совершенно непроницаемыми.

Я едва не подавилась собственными словами, с трудом скрывая дрожь в голосе:

— Для чего тебе знать, кто сейчас глава «Феникса»?

Леон не ответил сразу. Он откинулся на спинку сиденья, сложив длинные пальцы домиком перед грудью. Казалось, он взвешивал каждое слово. Затем его взгляд стал отстраненным, устремившись куда-то в прошлое, сквозь тонированные стекла.

— Два года назад... мой сын Алекс...

Впервые за всё время я увидела трещину в его броне — едва заметное дрожание века, внезапную влажность во взгляде. Но уже в следующее мгновение его лицо снова стало каменной маской.

— Ему было шестнадцать, — Леон сделал едва заметную паузу, его пальцы слегка сжались. — Он был... импульсивным. Не таким, как я. Решил, что уже взрослый, чтобы вмешиваться в разборки старших.