Глава 27

Мариуса Риха вызвали в столицу, мастер Андре так и не вернулся, Гидеон не появлялся, а новости в газетах печатали такие, что город пропах валерианой, будто сейчас была пора её цветения. Единственный, кому всё было нипочём — это моему драгоценному фамильяру Родерику.

— Лейла, посмотри на эти пинеточки. Цвет называется «роза под пеплом», он и не розовый, и не серый, просто прелесть, да? Я заказал ещё одеялко такого цвета и подушечки. А ещё написал своим письмо, чтобы вырастили для нашей девочки красивую кроватку и колыбельку на первые полгода, — вдохновенно вещал фамильяр, отвлекая меня от работы.

— Чего? Какая наша девочка? — не поняла я, с трудом отрываясь от колонок с цифрами. Взгляд упал на пинетки, которые Родди подсунул мне практически под нос, я же, увлечённая работой, не заметила. — Красивый цвет, да. Хочу платье себе такое.

— Будет сделано. А девочка… У меня нет слов, Лейла, до чего ты безалаберно относишься к нашей договорённости! — Шкаф удалился, демонстративно топая и поскрипывая, но не дошёл даже до лестницы, вернулся. — Свадебное платье или вечернее?

— Решай сам, — отмахнулась я, прекрасно зная, до чего нудным и надоедливым бывает Родди. С ним спорить бесполезно, проще сделать, как он хочет. А мне, если откровенно, вообще без разницы, какого цвета будет моё платье, какие цветы в оформлении, какой формы вилки. Я просто хочу выйти замуж за любимого мужчину и чтобы все от меня отстали.

Но никто не отставал. Я была нужна всем и сразу.

Мы с Мартой работали практически круглосуточно, я безумно уставала, была раздражительна, ещё и злилась на Гидеона, который не мог найти возможность увидеться со мной хоть на мгновение. Тут же себя корила, зная, что он работает не меньше, а может, даже больше, но всё равно злилась.

Затем пришла полноценная осень, вода стала холодной и занятия с русалками пришлось прекратить. Как ни хотелось прощаться с Тассой и девочками, но задерживать их я не имела права.

Расставание вышло слезливым, но счастливым. Русалки возвращались домой, их глаза горели от восторга, потому и мы радовались за них. Но после, конечно, вспоминали проведённое вместе время и печалились.

Прошёл ещё один месяц. Закончились расследования и суды, приговоры привели в исполнение, и Форнат открыли. Только город молчал. Оглушённый произошедшим, прибитый к земле новостями, затаившийся.

В истории нашей страны прежде не было столь глобальных чисток, ещё и открытых. Каждое преступление безжалостно вскрывалось, каждое освещалось в новостях. Прежде не имеющие представления о работе тайной канцелярии люди были в глубоком шоке. А когда обнародовали полный план захвата власти и договор между Дорсиз и орками, по которому города фактически отдавались на разграбление, люди готовы были поднять предателей на вилы до суда. Только вот когда он случился облегчения никто не почувствовал.

Жизнь больше не казалась столь безоблачной и мирной, как прежде.

Я гуляла по тихим пустынным улочкам, и дёргалась от собственных шагов, до того непривычно и странно они звучали. Почудилось, что теперь так будет всегда. Мир никогда не станет прежним. Но спустя несколько дней выпал первый снег, пушистый и влажный, дети выбежали на улицы играть в снежки, строить крепости и лепить жутких чудовищ, и взрослые тоже засияли улыбками. Мир преобразился, очистился, укрылся белым, скрывающим все несовершенства, одеялом.

— Художники приезжают в следующее воскресенье, а показ мод перенесли на весну, — заявил мастер Андре, появляясь на пороге моего кабинета в один из рабочих дней. — Я заказал систему распыления воды, летом мы оборудуем все летние кафе и рестораны опрыскивателями, как вы подсказали, а так же по рекомендации Родерика заказал изготовление пляжной мебели и красивых зонтов. Он привезёт вам отобранные варианты тканей и цветов, я отчаялся с ним спорить, потому не обессудьте, айса Лейла.

— У него прекрасный вкус, я ему полностью доверяю, — смиренно проговорила я, вызвав тем немалое удивление кондитера.

— Неожиданно.

— Нет сил с ним спорить, — призналась честно. — Пока вас не было, мне пришлось заниматься ещё вашими делами.

— Извините, меня не отпускали, пришлось на всех судах работать переводчиком, да и между ними тоже. Канцелярия работает круглосуточно, так что я, признаться, тоже не в лучшей форме.

— У вас ведь есть специальные артефакты, отдали бы их, да дело с концом, — вспомнила я признание кондитера.

— Э — э — э, ну да, есть. Потому они у меня и есть, что я их не раздаю направо и налево. Подумаешь, месяц отдохнул от кухни, зато остался при своём. Пирожные, правда, вынужден был готовить по ночам, мои — то только еду делают в кафе. Но ничего, справились.

— Логично, — хмыкнула на заявление жадины. А затем одной фразой избавилась от визитёра: — Марта без вас исхудала.

Кондитер откланялся и убежал искать вполне довольную постройневшей фигурой девушку, я же вернулась к цифрам, от которых уже было тошно. Я так много работала, что почти не спала и плохо питалась, чем страшно расстраивала Артошку, который всеми правдами и неправдами пытался меня накормить и уложить спать. И сегодня ему это удалось.

— Скоро появится Гидеон, а ты выглядишь… — только начал домовой, как я торопливо начала есть и соглашаться на всё сразу: и на сон, и на прогулки на свежем воздухе, и на приём зелий. — И чего я сразу об этом не подумал? Поешь и спать ложись, а я девочек возьму на себя, придумаю им занятия.

Организм взял своё, и я проспала почти сутки. К моему огромному сожалению наутро Гидеона рядом не оказалось, так что я не стала наряжаться и краситься, спустилась в кухню в простом чёрном платье и с распущенными волосами.

Точнее, почти спустилась. Хорошо, не кубарем. А могла бы!

Академию было не узнать!

— А это… это как вы? — только и спросила я, созерцая новый ремонт, шторы и мебель.

— А это его высочество Эдвард приходил в гости, — тут же сдал с потрохами братца Родерик. — Как иначе я мог выбить у него средства на развитие города? Только показав