– Попробуем иначе!

Меня опутала паутина, пришпилив к стене, словно глупую бабочку. Уоррик приблизился, даже поставил руки по сторонам от моей головы.

– А я так!

Паутина осыпалась сахарной ватой и растеклась по полу. Начала подниматься, охватывая декана сладкими нитями.

Я стала писать с какой-то невиданной скоростью и видела то, что начертано в воздухе, в отличие от Уоррика. В первый раз он даже удивился:

– Ты, что, различаешь написанное?

– А ты – разве нет? – тогда и я поразилась.

– Совсем ничего…

Я продолжала «рассказывать своей ручкой», как Уоррик оказался в прозрачном сладком контейнере, разумеется, с дырочками для дыхания.

Он принялся разбивать «клетку» то тут, то там, но сладкая стена выгибалась, а не ломалась.

– Ну раз ты та-ак!

Уоррик начал параллельно со мной чеканно произносить заклинания. Четко так, быстро, как опытный репер.

Мы перебивали друг друга, начинали заново, путались, опять перебивали друг друга…

Хохотали, как ребятня во дворе, во время задорной игры в догонялки.

С азартом, с истинно-детским задором, на кураже веселья, на пике игры.

Останавливались и принимались делать все заново.

Несколько раз не случалось совсем ничего, только сгустки энергий словно опутывали нас плотным коконом, а затем искрили и шли радужными бликами. Будто магия была вокруг, на кончиках пальцев, но из-за нашей словесной абракадабры ничего толкового из нее не получалось.

Прохохотавшись, мы принялись заново. Никто не желал сдаваться, признавать поражение и прекращать эту странную, приятную обоим игру.

В какой-то момент наши слова слились воедино. Вдруг прозвучали, как нечто слитное, неожиданно внятное… Почудилось – даже не нашими голосами, а как будто одним, чужим, очень звонким…

И… неожиданно случился небольшой взрыв.

Сахар и какая-то пена взвились в воздух, нас подкинуло, а затем мы рухнули на… Целые горы сладкой розовой ваты, и… там прилипли. Причем, Уоррик снизу, а я – сверху.

Ваты было столько, словно она заполнила все свободное место в аудитории. Клубилась вокруг парт розовыми барханами, местами аж поднималась до самого потолка…

Мы начали хохотать и пытаться отлипнуть. Дергались, оттягивали одежду от липучей субстанции.

В какой-то момент Уоррик притянул меня и поцеловал.

Я замерла, ощущая насколько приятно, и как искорки веселья внутри взрываются чистым восторгом и вдохновением.

В последний раз я так реагировала на поцелуй, наверное, еще в юности, когда мальчик из класса – первый красавец – позвал на свидание, и мы взасос целовались в кино, на последнем ряду. Я даже не помнила какой это был фильм. Что-то про студенчество, походы, любовь…

Я словно чувствовала опять, как юная девушка, забыв обо всем пережитом с мужем и вообще оставив все неприятности далеко позади. Да и грядущее сражение за миры, против тварей из черной преисподней, внезапно тоже отошло на второй план.

Мы целовались сладко, долго, приятно. И оба, казалось, не могли остановиться. Делились друг с другом дыханием, обнимались… Теряли связь с реальностью и окружающим миром.

Я прикрыла глаза и прильнула к Уоррику, он крепко меня обнял на постели из сладкой ваты, как в каком-то странном фантастическом фильме.

– Что вы тут делаете? – на пороге появился декан Райден и принялся руками разгребать горы белых слипшихся нитей, которые скрывали нас от чужих взглядов. Субстанция резко пришла в движение: вся и сразу. Начала слипаться и прогибаться, местами крошиться, а где-то – отваливаться. Мы с Уорриком неожиданно покатились и провалились в центр «матраса» из сладкой ваты.

Пока соображала, что делать и как быть, начальник потер виски и быстро произнес несколько заклинаний.

Вата пропала, а мы очутились на полу – друг на друге.

– Ну во-от! Начало-ось!

Фыркнул Райдер и демонстративно ушел восвояси.

Мы же, услышав, как захлопнулась дверь, опять начали смеяться от всей души.

Пожалуй, это был лучший мой день за последние лет эдак десять… И он случился в этой магической Академии, в мире, в существование которого, я, писатель, – и то не сразу поверила бы…

Было очевидно, что между нами с Уорриком, Риком, как я его мысленно называла, что-то такое… волшебное, и настоящее одновременно.

Оставалось только понять, как отреагирует мой сынуля на то, что папа остался в прошлом, а в будущем – возможно, у него появится новый папа, да еще и магистр, ко всему прочему…

Глава 9. Магистр Уоррик

Как пацан, честное слово.

Большой такой великовозрастный пацан, который внезапно тронулся умом. Иначе и не скажешь.

Как только Велена начала чудить и вытворять своей ручкой всякие странности, меня словно подменили. Будто кто-то перевел тумблер из положения «серьезный декан факультета боевого мышления», в положение «дурной и беззаботный».

Это было так неожиданно, странно и … здорово.

Все то напряжение, что в последнее время каменной плитой давило на плечи, осталось где-то за порогом. Черные дожди, нарастающая опасность, тревожные новости из столицы – все это отступило на задний план, освобождая место беспечности и смеху. И романтике.

Боги, да я так с юности не целовался, когда один взгляд на девушку – и внутри все полыхало. А тут напрочь крышу сорвало. Ее взгляд, запах, ощущение податливого тела в руках – все это налетело, сокрушительным ударом сминая любые попытки противостоять.

Да и попытки слабенькие были, что уж греха таить. Очень слабенькие. Какие-то разрозненные мысли о том, что вроде как не время и не место для игр, что вроде я вроде как начальник, а она подчиненная. Такие убогие отмазы, что самому смешно. Тоже мне, декан факультета боевого мышления. Можно было придумать что-то эпичное, величественное и грозное. Например: сначала спасение мира, потом личное. Да куда уж там… Трудно быть грозным, когда физиономия в улыбке расплылась и душа захотела веселья.

После нашего безумия, Велена, как и подобает настоящей женщине, сбежала, а я остался наводить порядок в аудитории. Причем без заклинаний, а с помощью самой что ни на есть обыкновенной швабры.

Работа руками очень хорошо гасила романтические порывы, прочищала голову и позволяла, наконец, трезво мыслить.

Мне нравилась Вилена, и нет смысла отрицать, что притяжение было взаимным. Она тоже прониклась симпатией, смотрела на меня сияющими глазами и тянулась навстречу. Такая красивая, что дух перехватывало. Хотелось рявкнуть «р-р-р-р, моя» закинуть ее на плечо и утащить в свое логово.

Это вообще нормально? Живёшь себе, живешь, а потом хоп! – и все с ног на голову, и в сердце полыхают ранее неведомые чувства.

Хотел ли я чего-то большего