— Тайкахе сейчас принимает людей на площади. Я предупредила его, он ждет нас, — продолжала Полина. — Я рассказала ему вкратце о твоей проблеме, но ему нужно посмотреть на тебя.

Шамана Алина помнила по обряду возвращения Пол. Она знала, что осталось всего несколько дней до того, как Поля будет свободна от ухода в медвежью ипостась, и ждала этого, и это наполняло ее сердце надеждой — ведь если уже почти удалось вернуть Полю, то могущественный Тайкахе сможет помочь и ей?

Мощеная брусчаткой площадь перед скалой с замком была полна людьми. Шумели пышные, тронутые нежно-зеленой весной кроны у домов с цветными крышами, качались на ветру деревянные вывески. Совсем немного прошло с божественного боя и разломов земли, которые не пощадили и Бермонт, а вот — на площади уже организовалась ярмарка и люди и берманы торговали всем, чем придется, покупали, выменивали, смотрели кукольное представление, сидели на деревянных лавках и пили что-то горячее из высоких деревянных стаканчиков. Люди и берманы видели королеву, кланялись ей, уступали дорогу охране, но как-то сдержанно, уважительно, без криков и ликования. Словно понимали, что у ее величества тоже могут быть дела.

— А почему у вас так тепло? — удивилась Алина. — Мне кажется, лишь на пару градусов холоднее, чем в Иоаннесбурге, а мы насколько южнее, Поля!

— Демьян говорит, тут стало теплее с тех пор, как мы поженились, — пожала плечами сестра. — Я усилила его, а сила Бермонтов помимо прочего делает климат более плодородным и теплым, отодвигает льды. Без Бермонтов большая часть страны была бы покрыта ледником, представляешь? Но когда воцарился Михаил, льды стали отступать…

Алина с любопытством смотрела на сестру. Да, Полина действительно полюбила эту страну. А люди Бермонта полюбили ее.

Тайкахе, в пестрых выцветших одеждах, улыбающийся и жующий что-то похожее на вяленое мясо, сидел на полу в яранге, покрытой шкурами внутри и снаружи. На очаге кипел котелок с чем-то темным, горьковато пахнущим. Дым уходил в дыру в вершине яранги, но дышать было легко — пахло травами и землей.

— Хорошо. Хорошо. Ты пришла, сестра моей солнечной королевы, — проскрипел он с удовольствием, вытирая руки о штаны. Но тут же плеснул на руки что-то из маленькой фляжки, протер лоскутным одеялом.

— Здравствуй, Тайкахе, — тепло проговорила Полина. Склонилась и ласково поцеловала его в чумазую щеку.

Впрочем, если бы он сделал для Алины то, что сделал для Поли, она бы ему и руки целовала.

— Здравствуйте, Тайкахе, — повторила пятая Рудлог за сестрой и уважительно поклонилась ему.

— Не надо, не надо, — довольно проговорил старик, глядя на нее так, будто все видел и все понимал. — Впору мне тебе кланяться, птаха, помогшая выйти Черному. От же диво, не думал я, что увижу женку крылатую, а вот вижу тебя своими глазами. Садись же, садись рядом, вот тут, — и он похлопал рядом с собой ладонью.

— Я бы одна не помогла, — покачала головой Алина, не без усилия, с помощью Поли садясь. Сама Пол села с другой стороны.

— Но и без твоего огня ничего не вышло бы, — сказал он, раскуривая трубку и глядя на Алину. Зрачки его расплывались, выцветшие глаза становились черными, и голос понижался. — Понимаю твою беду, понимаю, пташка сильная, вольная. Но скажи о ней. Духи говорят, хорошо озвучивать небесным сферам то, что желаешь, если это угодное желание. Слова ведь — те же заклинания.

Алина глубоко вздохнула.

— Я хочу, чтобы мой муж, Максимилиан Тротт, растворившийся в темной стихии, вернулся ко мне, — проговорила она четко.

Дым из трубки вдруг потек спиралью, расширяясь. И Тайкахе мягко взял принцессу за руку с брачным браслетом.

— Вижу, что связь есть, дочь Красного и Черного. Есть брачная связь. Ай, хорошо. Значит, не мертв он. Ведь не может вернуться мертвое. Только живое.

Алина перевела дыхание. Какая-то часть напряжения ушла с этими словами.

— Можно ли позвать моего мужа через эту связь? — спросила она сипло.

Шаман думал, качаясь, держа ее руку в руке и попыхивая трубкой, думал, думал, а затем запел вибрирующим низким голосом, от которого Алину повело. Она словно поднималась спиралью с дымом трубки, словно летела наверх, раскинув руки, а вся тоска, и боль, и слабость оставались позади — она видела потоки стихий и черное-черное огромное небо с далекими звездами… а затем все схлопнулось в темному.

В себя она пришла от вкуса алкоголя и полыни на губах. Приподняла голову — поила ее Поля, а Тайкахе все так же курил, печально глядя на нее.

— Ай-ай, слаба ты очень, пташечка, — проговорил он, — но что надо, увидел я твоими глазами. Звать можно, да не откликается он, эх, бездумен, безволен. Было бы тело, было бы дело. Хоть прядь волос, хоть капля крови… А сейчас, эх… эх. Как жена ты можешь позвать его, а я усилить твой зов, но, чтобы позвать, в твоем теле должны быть силы. Много сил. А ты мерцаешь едва-едва. И то, боюсь, не хватит моих умений, надо круг собирать, надо вместе петь — и то, тело бы… хоть кусочек плоти бы… Прядь волос, одного-двух не хватит… Не будет, то нательную одежду нестиранную, но это слабее, хуже, сильно хуже…

— Я все сделаю, — пообещала Алина. — Я все найду, Тайкахе.

Поля коснулась ее лица, и принцесса поняла, что оно мокрое. А затем взглянула на сестру — в ее глазах стояли слезы, и смотрела она с такой болью и пониманием, что Алине стало еще горше.

Тайкахе достал из сумок две склянки — одну с тягучей зеленой жидкостью, другую с чем-то золотистым, переливающимся изнутри.

— Ешь, спи, гуляй на солнце, пей огонь, пей тьму, — проговорил он и передал ей пузырьки, заткнутые темными пробками. Золотистая была такая теплая, что Алина улыбнулась и приложила ее к щеке, а зеленая покалывала холодом. — Тут вытяжки из растений, что раздуют твой огонь и твою тьму, пташечка. Капай утром на мед огонь, а вечером на мед тьму, поможет быстрее встать на ноги. И приходи ко мне месяца через три. Попробуем еще, попробуем.

Поля на прощание обняла ее крепко-крепко.

— Есть надежда, — шепнула она ей.

— Пока мы живы, есть надежда, — ответила Алина то, что так часто говорил ей Макс на Лортахе. — Спасибо, Пол.

Поход к Тайкахе дался ей так тяжело, что она, вернувшись, проспала часов семь и затем, поужинав, до самого