— Я не знаю, — ответил Ворон тяжело. — Мне вольно и вольготно оттого, что я могу исправлять мир, не боясь мгновенного наказания. Но я покривлю душой, если скажу, что не боюсь будущего отцовского суда, Мастер. Одобрит ли он или нет? Отец наш Триединый всегда занят и отвлекать его — сбивать вероятности в его задумках. Но я обещаю, что спрошу его, если не найду решения сам или еще кто-то не найдет, или мой брат не справится. Единственное, что я точно знаю — решение есть. У всех загадок есть решение. Иногда очень простое и очевидное, но изнутри его не разглядеть.

— Есть над чем подумать, — согласился Четери. — Хотя бы ради Алины. Я привязался к ней как к сестре.

— Она очень слаба, но, думаю, скоро навестит тебя, — в голосе бога послышалась улыбка. — Упорство в ней от Красного. Знаешь, — он усмехнулся, — даже если бы я хотел оставить себе возможность пользоваться смертным телом Макса, я бы не сделал этого. Потому что она бы тогда меня допекла.

Кувшин снова наполнился и снова Черный разлил амброзию по чашам. Солнце село, и от реки Неру потек прохладный влажный воздух.

— А что с невыполненными обетами? — спросил Четери. — Я обещал, что помогу пленным, попавшим в тот мир, вернуться. Я обещал, что помогу богам Лортаха освободиться, но ничего не знаю об их судьбе. И как мне быть? Мне нужно вернуться туда.

— Нельзя, — покачал головой Черный. — В пророчестве четко сказано, что ты не вернешься. Значит, тебе и нельзя возвращаться, иначе пророчество не исполнится. Да и как? Ты не будешь видеть там даже ток стихий — там нет стихий. А пока ты научишься жить и ориентироваться без опоры на стихии, пройдут десятилетия. За это время и пленные состарятся, и богиня, боюсь, падет. Если она не освободилась после того, как мы победили богов.

— А могла остаться скованной, даже если боги мертвы? — удивился Четери.

— Оружие богов часто переживает богов, — ответил Жрец. — Деревня тимавеш стоит на щите погибшего бога. Вы ночевали на осколке серпа погибшей богини. Только сила Хиды сможет вернуть ее детей к жизни, а для этого нужно освободить ее. Но и я не могу вернуться туда — Тура только-только успокоилась, я не могу лишать ее своей стихии. И ты, и я скованы обетами, поэтому нам придется действовать вместе. Мы выполним обещание, Четери. Просто не своими руками. И прежде всего нужно послать кого-то к Ледире.

— Я понял тебя, — тяжело сказал Четери. — У меня есть, кого послать, Великий.

— Тебе и придется, — проговорил бог. — Раз пророчество о тебе, то если она еще скована, ты будешь определять тех, кто пойдет освобождать ее.

— Как я это узнаю?

— Придет время и поймешь, Мастер. Пророчества туманны, но они же несут предопределенность.

— Да будет так, — проговорил Четери. — Раз уж мои руки больше ни на что не годны.

— Ты думаешь, твои дела на Туре уже закончены. Но ты проживешь еще очень долгую жизнь, — проговорил Черный, и от него пахнуло холодом, окутало Чета, впиталось в него. — И дел у тебя будет много. А пока отдыхай. Горюй. Привыкай. Если захочешь пообщаться — позови. Ты — Мастер, ты — мой побратим по оружию. Позови, и я приду. И не только я. Жди гостей.

И вновь заполнила все вокруг тьма, оставив Чета то ли на кресле, то ли на софе, с ледяным бокалом, наполненным сочной солнечной амброзией.

Он допил ее, тяжело встал. Вновь вокруг туманными силуэтами текли стихии, скапливаясь в камне здания, вновь было непонятно, где выход. И даже солнца не было сейчас, чтобы определить направление.

Только сверху и справа что-то кололо холодом, и он, подняв голову, увидел крошечное, с ноготок, пятнышко. Возможно, это и было той черной луной, в которую превратились побежденные боги.

Ориентируясь на него, он стал двигаться по крыше от края до края, натыкаясь на каменное ограждение, ощупывая его и двигаясь в другую сторону. Амброзия словно затянула чуть едкую рану в его душе, и отчаяние плескало не так ярко, как до явления бога.

Он долго так шагал — с полчаса или больше, как вдруг послышались шаги, и он увидел силуэт, окутанный синей стихией богини.

— Тебя долго не было, — сказала Светлана, — я забеспокоилась.

Она взяла его за руку, и он притянул ее к себе и поцеловал в макушку, прижался щекой, пытаясь найти в себе смирение, которого не испытывал.

— Когда я рядом, я буду твоими глазами. Пойдем, Чет, — попросила она. Взяла его за руку и повела за собой, как маленького.

К ночи из Йеллоувиня пришли и Нории с Ани. Старый друг обнял его крепко — от него волнами шло облегчение, — отстранился, прижал руку ко лбу Четери.

— У тебя нет проблем с глазами, — сказал он удивленно, — все как у здорового человека.

Нории виднелся как светлый силуэт, вокруг которого мощными потоками струились вода и воздух, Ангелина — как чистый огонь, который согревал все вокруг.

— Я знаю, — ответил Чет который раз за день. — У меня нет проблем с глазами, Нории. У меня нет зрения.

Вечер прошел за долгими разговорами и легким ужином. Нории и Ангелина рассказывали, что происходило здесь, на Туре, Четери — о том, что было на Лортахе. И про коронацию было рассказано, и про совет королей, где явился Черный. Свету никто не просил выйти, и она слушала жадно, пригревшись под рукой Чета, но то и дело вскакивала, чтобы поднять на руки Марка, укачивая его, прикладывая к груди. Пахла цветами и травой влажная южная ночь.

За окнами далеко-далеко прогремел гром, и Четери повернул голову на звук.

— Ты еще полетаешь в грозу, — пообещал ему Нории. — Я буду вести тебя, Мастер. Мы что-нибудь придумаем, чтобы ты снова мог подняться в воздух. Приставим к тебе сопровождение.

— И я буду как старик, поддерживаемый под руку, — проворчал Четери. — Нет, Нории, я решу это сам.

— Воспринимай это как свиту, — предложила Ангелина. — Каждый сочтет за честь сопровождать тебя.

Чет усмехнулся и по привычке прикрыл глаза.

— Все это разумно, — сказал он. — Не обращайте внимания на мое ворчание, друзья. Я привыкну. В конце концов… в горе я провел пятьсот лет, а без зрения всего день. Все будет хорошо.

И все сделали вид, что поверили ему.

Глава 13

12 мая, Рудлог

Алина

Принцесса Алина просыпалась медленно и неохотно. Она просыпалась, улыбаясь — потому что обнимала ее