Оставшиеся до выхода время любовники в молчании пили пустой кофе на кухне. Ярослав с помощью планшета изучал финансовые новости в Интернете.

— Павлов, — вдруг резко позвала Алина. — Ты можешь подвезти меня на пресс-конференцию?

— Мне не по дороге, а я не успеваю в офис. Возьми такси, — не поднимая головы, отказался мужчина. Наверняка, на встречу приедут какие-нибудь приятельницы-журналистки Алины, а мужчине совершенно не хотелось выглядеть пажом при даме сердца.

— Предложи еще поехать на метро! — рассердилась собеседница. — В конце концов, Павлов, любишь кататься — люби и саночки возить!

Удивленный запальчивой тирадой обычно сдержанной на слова любовницы тот поднял голову.

— Мне страшно уточнять, но только что ты назвала себя «саночками»?

— Палов, с огнем играешь! — процедила Алина.

Она раскраснелась, из прически выпал непослушный завиток. Заядлый бабник ненавидел женский шантаж, но даже он понимал, что предпочитаемый им способ пробуждения имел определенные побочные эффекты.

— Хорошо, только не злись, — согласился он, смирившись с тем, что теперь-то точно придется изображать эскорт для кичливой любовницы.

Встречу Анастасии с журналистами устроили по высшему разряду. Специально сняли большой зал в дорогом отеле, куда официально пригласили музыкальные телеканалы и известные издания.

Перед выходом в люди певице пришлось провести целый час в компании манерного стилиста. После всех усилий волшебным образом он превратил Настасью из милой, невинной старшеклассницы в «горячую» старшеклассницу из фильма для взрослых. Вместо глаз на бледном лице темнели дымчатые пятна, а волосы торчали в разные стороны, словно певица только-только выбралась из чьей-то постели.

— Как тебе, Зайка? — улыбнулся стилист, который импонировал девушке своим жизнелюбием и привычкой называть всех, даже сухую, как столетняя баранка, Екатерину — Зайками.

— Очень красиво, — глядя на свое отражение, соврала Настя.

Когда он уехал, стараясь стряхнуть нервозность, певица умылась ледяной водой в ванной люкса, выделенного администрацией отеля специально для звезды, кое-как расчесала похожие на мочалку патлы и аккуратно подкрасила светлые ресницы черной тушью.

Девушка спустилась на лифте в лобби, где ее поджидала старшая сестра. Катерина выглядела серьезной и сосредоточенной. Видимо, она нервничала перед появлением на публике.

— Что случилось с твоим макияжем? — удивилась она.

— Смыла. Я выглядела пошло.

Вместе с сестрой Настасья вошла в конференц-зал и на одну короткую секунду замерла, ошарашенная тем, сколько людей дожидалось ее появления. Царила жуткая духота, хоть топор вешай. Народ набился в зал, как селедки. Стоял невообразимый шум.

Казалось, что здесь планировалась встреча со звездой мирового масштаба. Видимо, привлеченные историей с комой, репортеры пришли на пресс-конференцию в надежде заполучить сенсацию. Как знать, может, они надеялись, что любимицу публики вывезут к людям на инвалидном кресле?

Настя готовилась к встрече, как к экзамену по истории. Целую неделю певица, будто прилежная школьница, зубрила даты из собственного досье, и могла без запинки перечислить основные вехи из своей жизни.

Когда появление певицы заметили, то зал взволновался. Ее путь от дверей до сцены, где за длинным столом уже беспокойно поглядывал на часы Артемий, сопровождался ослепительными вспышками фотокамер.

Продюсер поднялся, чтобы поприветствовать сестер.

— Настасья, ты выглядишь очень… — он хотел сделать комплимент, но осекся на полуслове, обнаружив полное отсутствие косметики на лице у подопечной. — Свеженькой.

Они расселись. Со сцены зал выглядел огромным и переполненным. У противоположной стены размещались стойки видеокамер. Сидя на виду у доброй сотни незнакомых людей, певица почувствовала себя голой.

Чтобы сохранить амнезию в секрете, Насте велели свести разговоры с репортерами к минимуму, поэтому встречу открывал продюсер. Он поздоровался, поблагодарил всех за присутствие, а потом передал слово личной помощнице певицы. Следующие десять минут Екатерина наизусть пересказывала подготовленный накануне пресс-релиз о том, как звезда эстрады возвращалась к жизни. Сестра говорила на одном дыхании, как будто боялась запнуться и забыть скрупулезно разученную речь.

Потом посыпались вопросы.

Когда Анастасия сможет окончательно вернуться к работе? Запишет ли дуэт с певцом, признанным в этом году лучшим? А певцом, которого признали лучшим в прошлом году?

Улыбаясь в нужных местах, Настасья изображала немоту.

— Почему Анастасия не отвечает на вопросы, обращенные лично ей? — вдруг раздался тихий голос.

Не ожидавшая нападения от благожелательной публики Екатерина замялась. Неприятный вопрос, диссонирующий с дружественной атмосферой, озвучил субтильный паренек в очках, на вид сущий ботаник.

— Началось… — едва слышно пробормотала Катя, видимо, готовясь к целому граду убийственных расспросов.

Певица вспомнила журналиста — видела его интеллигентное лицо на фотографиях, напечатанных в заголовках неприятных статей. Он писал рецензии для крупного журнала о знаменитостях и являлся антифанатом Нежной Соловушки с большой буквы.

Пытаясь вспомнить факты о своем прошлом, девушка читала его разгромные и подчас уничижительные заметки. Почему-то самой обидной показалась писулька, где он, намекая на малую родину певицы, с сарказмом заявлял, будто Настя поет иностранные песни с рязанским акцентом.

Вздохнув поглубже, Катерина промычала:

— Анастасия проходит лечение и вынуждена беречь голосовые связки…

— Она потеряла свой чудесный голос? — тут же атаковал журналист.

— Нет! — резко выдохнула помощница певицы и с паникой покосилась на Артемия, вероятно, надеясь, на спасение от «акулы пера». Стоило в воздухе повеять скандалом, как зал моментально встрепенулся.

— Предлагаю перейти к следующим вопросам… — попытался помочь продюсер, но механизм был запущен — пресса заволновалась. Репортеры ожидали оглушительных признаний, ради каких и собрались на встречу.

— Кома повлияла на ее речевую функцию? — Писака пытался нащупать сенсацию.

— Кома не повлияла на мою речевую функцию, — задохнувшись от возмущения, процедила Настасья в микрофон. В зале установилась оглушительная тишина, словно мягкий голос певицы обладал магически-успокоительным воздействием.

— Я могу говорить… как видите, — добавила она. — И еще я не стала дурочкой после комы. Вы ведь это пытаетесь выяснить?

— Ты с ума сошла! — прикрыв рукой микрофон, прошипела Катерина.

Однако Настя сделала вид, что не расслышала откровенного намека закрыть рот.— Я помню вас. Вы написали, что я пою на иностранном языке с рязанским акцентом, — глядя в упор на репортера, произнесла она. Кажется, очкарик смутился и по-девчоночьи передернул плечами.

— Ты что творишь? — с натянутой улыбкой едва слышно процедила Катерина.

Возможно, Настасья собиралась начисто уничтожить свою репутацию, а потом на останках реноме станцевать джигу, но в амнезии скрывалась извращенная прелесть: невозможно следовать правилам или считаться с предрассудками, которых просто не помнишь. Мило улыбаясь, она