Третья массировала спину — сильными пальцами, надавливая на точки, что заставляли мышцы расслабляться против воли.

Это было… странно.

Интимно.

Я не привыкла, чтобы кто-то так прикасался ко мне. Чужие руки на коже, в волосах, везде.

Но они делали это так естественно, так по-дружески, что сопротивление стало казаться глупым.

— Расслабься, — круглолицая плеснула водой мне в лицо игриво. — Мы не враги. Помогаем.

Она улыбнулась — искренне, тепло.

— Серебряный сказал — ты идёшь на праздник. Первый раз на Фестивале Двух Лун, да?

Я кивнула.

— Тогда должна выглядеть хорошо! — она хлопнула в ладоши. — Иначе боги обидятся. Традиция — все красивые в эту ночь. Все счастливые.

Девушка с медными косами подплыла ближе.

Взяла моё лицо в ладони — влажные, пахнущие маслами.

Повернула к себе, изучила внимательно.

Провела большим пальцем под моим глазом — лёгкое прикосновение, но я почувствовала мурашки.

Сказала что-то остальным.

Они закивали одобрительно.

— Красивая, — перевела круглолицая. — Кости хорошие. Глаза большие. Губы полные. Просто грязная очень.

Она усмехнулась.

— Но это мы исправим.

Тётя вернулась с очередным кувшином — на этот раз наполненным густой белой массой.

— Голова, — приказала она. — Запрокинь назад.

Я послушалась.

Она вылила содержимое мне на волосы — холодное, густое, пахнущее травами.

Начала втирать в кожу головы — сильными пальцами, круговыми движениями, что были одновременно больно и приятно.

Я закрыла глаза невольно.

Усталость, что копилась дни, медленно отступала под её руками.

Напряжение в плечах, шее, спине — таяло в горячей воде.

Я не заметила, как расслабилась полностью.

Голова откинулась назад, руки всплыли на поверхность воды.

Девушки работали молча теперь — руки скользили по коже, смывая грязь, втирая масла, массируя мышцы.

Это было похоже на ритуал.

Древний, женский, передаваемый через поколения.

Время потеряло значение.

Могла пройти минута. Или час.

— Хватит, — голос тёти прорвался сквозь дрёму. — Выходи. Пора дальше.

Я открыла глаза медленно.

Вода вокруг стала мутной — грязь, что смылась с меня, пот, масла.

Девушки уже выбирались, протягивали руки, помогая мне подняться.

Я встала на дрожащих ногах — вода стекала с тела, оставляя кожу гладкой, пахнущей цветами.

Они завернули меня в большой кусок мягкой ткани — грубой, но чистой.

Повели в другую комнату — меньше, прохладнее.

Там стояла низкая скамья, окружённая полками с сосудами, кистями, палочками для глаз.

— Сиди, — тётя указала на скамью.

Я села.

Девушка с медными косами присела передо мной.

Открыла один из сосудов — внутри красная паста.

Обмакнула пальцы, поднесла к моему лицу.

Я отпрянула инстинктивно.

Она покачала головой, улыбнулась.

Сказала что-то мягко — я не поняла слов, но тон был успокаивающим.

Взяла моё лицо снова, повернула к свету.

И начала наносить краску.

Лёгкими мазками, на скулы. Затем что-то тёмное вокруг глаз — кисточкой, тонкими линиями, что подчёркивали форму. Что-то золотистое на веки.

Другая девушка взялась за мои волосы — сухие теперь, мягкие, блестящие.

Расчёсывала медленно, терпеливо. Затем начала заплетать — не туго, свободно, вплетая тонкие ленты, бусины, что звенели тихо при движении.

Круглолицая принесла платье.

Развернула перед моими глазами.

Я уставилась.

Тёмно-синее. Почти чёрное в тени, но переливающееся сапфировым на свету. Лёгкая ткань, что струилась, как вода. Длинные рукава с разрезами от плеча до запястья, сквозь которые видна кожа при движении. Лиф облегающий, подчёркивающий грудь, талию. Юбка длинная, но с высоким разрезом на бедре — для свободы движения.

— Это… слишком, — прошептала я.

— Нет, — круглолицая покачала головой решительно. — Это как раз. Для праздника. Для Двух Лун. Для…

Она замолчала, улыбнулась загадочно.

— Для большого мужчины, что смотрит на тебя, как шарк на луну.

Щёки вспыхнули жаром.

— Я не…

— Тихо, — девушка с медными косами положила палец на мои губы. — Мы видели. Все видели. Как он смотрит. Как ты смотришь. Думаете, скрыли?

Она рассмеялась — мягко, без насмешки.

— Узы видны тем, кто знает, куда смотреть.

Она коснулась моего запястья — там, где золотые руны светились слабо.

— Редкая магия. Древняя. Красивая.

Отпустила.

— Надевай. Время идёт. Праздник скоро начнётся.

Они помогли мне одеться — натянули платье через голову, расправили ткань, затянули шнуровку на спине.

Ткань легла на тело идеально — прохладная, лёгкая, словно вторая кожа.

Браслеты на запястья — тонкие, звенящие. Ожерелье на шею — простое, но изящное.

Сандалии на ноги — с ремешками, что обвивали икры.

— Готово, — тётя отступила, оглядела меня критически.

Кивнула одобрительно.

— Смотри.

Она развернула меня к зеркалу — большому, в деревянной раме, стоящему у стены.

Я уставилась на своё отражение.

Не узнала.

Женщина смотрела на меня из зеркала — незнакомая, прекрасная.

Кожа гладкая, сияющая. Волосы мягкими волнами падали на плечи, вплетённые ленты мерцали при движении. Глаза казались огромными, подчёркнутые тёмными линиями. Губы полные, чуть тронутые красной краской. Платье облегало фигуру, делая меня старше, женственнее.

Я подняла руку, коснулась лица — проверяя, что это действительно я.

Девушки засмеялись, захлопали в ладоши.

— Красивая! — круглолицая обняла меня за плечи. — Теперь готова для праздника!

Тётя кивнула, похлопала меня по щеке — по-матерински, тепло.

— Иди. Покажи им. Пусть увидят.

Девушки подхватили меня под руки снова — но уже мягче, осторожнее, чтобы не смазать краски, не помять платье.

Мы вышли на улицу.

Солнце клонилось к закату — небо окрасилось оранжевым, розовым, фиолетовым. Воздух стал прохладнее, но все ещё тёплым. Город преображался — фонари зажигались повсюду, яркие ткани развевались на ветру, музыка начала звучать откуда-то — барабаны, струнные, флейты.

Люди выходили из домов в праздничных одеждах — цветастых, лёгких, звенящих от украшений.

— Куда мы идём? — спросила я, когда мы свернули не в ту сторону, где была гостиница.

— К площади! — круглолицая указала вперёд. — Серебряный сказал — встреча там. У фонтана. Он и большой ждут.

Мы шли через узкие улочки, что заполнялись людьми.

Все здоровались с моими спутницами — махали руками, кричали что-то, смеялись.

Девушки отвечали, болтали на ходу, тащили меня дальше.

Браслеты на их запястьях и лодыжках звенели в такт шагам — металлический перезвон, что сливался с музыкой города.

Их юбки развевались, обнажая стройные ноги. Топы блестели от бусин, что были нашиты на ткань. Волосы — распущенные, заплетённые, украшенные — колыхались при движении.

Они были как живое воплощение праздника.

И я среди них — в своём тёмно-синем платье, что контрастировало с их яркостью, но от этого выделялось сильнее.

Мы вышли на площадь.

Большую, открытую, в центре города.

Фонтан посередине — древний, каменный, вода струилась из пасти какого-то мифического зверя. Вокруг