Ещё через неделю, мы с Васей поехали на Смоленское кладбище – он хотел, чтобы я с ним проведала могилу отца.

Горбатый дворник чистил дорожки, загребая на лопату снег, вперемешку с грязью. Поклонился нам, не спеша проходящих под ручку.

— А ещё, когда поженимся…

— Погоди, — я перебила его болтовню, завидев утопающую в снегу и могилках светло-зелёную часовенку. — Пойдём, пожалуйста… я хочу зайти…

Я отпустила его руку, и пошла… как заворожённая. Не отдавая себе отчёта, не удостоверившись, что он идёт за мной. Мне просто нужно туда.

Перекрестилась перед входом, и потянула литую ручку.

Церквушка совсем новая.

В углу, у лампад одинокая старушка из крестьян, кроме неё ни души.

Я пошла к иконе на стене, и чем ближе подходила, тем сильнее слёзы подступали к глазам. Настолько благодатная радость, такое неземное, небесное счастье… они всё же полились.

Я смотрела на женщину на иконе и беззвучно плакала, чувствуя за спиной Васино присутствие. Он не трогал меня, а я смотрела: на зелёную кофту, на красную юбку – на иконе они были чуть ярче, чем тогда, в Пряжке (2). Из-за слёз не могла прочитать надпись, всё плыло. Я смотрела на это доброе, милосердное лицо, и никак не могла успокоиться.

Не понимая, что делаю, начала креститься, много раз, пока Васина рука не задержала:

— Алиса, не надо, — он был очень недоволен.

Я стряхнула его руку и набросилась на икону, целуя ноги святой.

— Алиса, милая, — он оглянулся, очевидно, волнуясь, что нас увидят. — Ты другой веры, не надо, не гневи Бога…

— Давай обвенчаемся? Прямо здесь?

— Алиса…

— Нам можно! Я хотела порадовать тебя, берегла новость, но я покрестилась, — выпалила, не дыша. — Я теперь с тобой одной веры! Стань моим мужем здесь, сейчас, — слёзы продолжали литься. Ноги ослабели, чуть подкосились.

Обескураженный Слепцов поддержал меня.

— Ты… это точно? Ах ты ж! Жди меня здесь!

Усадил меня на скамейку, кинулся к бабуле, та указала ему жестом – он туда.

Женщина обернулась на меня – то ли у меня поехала крыша, то ли… на меня смотрело лицо с иконы. Она смотрела и улыбалась, легко кивая головой.

Я только встала к ней, как дверь часовни заскрипела – вошёл Вася, рядом с ним священник. Мой жених что-то растолковывал батюшке, тот лишь качал головой в ответ:

— По два свидетеля с каждой стороны, такой порядок! Не имею права венчать без свидетелей!

— Да где же их сейчас взять! — гневался Слепцов. Даже прикрикнул – забыл, где находится.

Ну предположим, одна свидетельница есть, я глянула на женщину: она снова мне кивнула, улыбнулась и… растворилась в воздухе. Мужчины, как будто и не заметили.

Тут же прозвучал голос священника:

— Господь уже соединил ваши души. Мне, как его верному слуге, остаётся только провести обряд…

С кладбища мы выходили мужем и женой.

Заехали к Косам на Гороховую, и спустя несколько часов, я, наконец, вошла хозяйкой в свой дом на Большой Конюшенной.

История изменила свой ход: Василий Александрович Слепцов, больше не штабс-капитан гвардии, и что бы ни случилось дальше – в особняке Слепцова на Большой Конюшенной Василий Александрович живёт с супругой.

Интересно, что там, в 2026-м, написано о моём доме в википедии…

Эпилог

Рулетка вжух – пометила в блокнот, рулетка снова вжух – снова пометила.

— Алина Ивановна, мы вам не помешаем?

— Нет, конечно, — по правде – помешают. Снимать объёмы для исполнительной документации я люблю в одиночестве. Но сказать об этом главврачу, я не могу.

— Кстати, Василий Александрович, позвольте представить – Алина Ивановна, ведущий инженер компании, на чьём попечении мы находимся. Сто пятьдесят лет почти, как-никак, старушке нужен уход.

Доктор сам пошутил, сам посмеялся. А вот его собеседнику не смешно.

Не буду смотреть, но я спиной чувствую его взгляд.

— А я? — неспешный мягкий баритон – у меня волоски на руках встали дыбом.

— Что, простите? — растерянное от доктора.

— Вы представили Алину Ивановну, но не представили ей меня.

Молчание, я не сдержалась и делая вид, что продолжаю замеры, скосила взгляд на этого интеллигента.

О-хре-неть.

Я подобрала слюни, держа рулетку из последних сил, лишь бы не лохануться и не уронить. И если смогу – это будет подвиг. Потому что от одного только взгляда этого мужика меня повело.

Короткий ёжик светлых волос, обычная, пусть и дорогая одежда, нормальные для его статуса часы – если по футболке кто не понял.

— Алина Ивановна, — доктор откашлялся.

Чёртова рулетка выскользнула-таки из рук.

— Василий, — он поймал её в миллиметре от пола и держал на открытой ладони.

— Что? — что за хрень! Почему так кружится голова?!

— Моё имя. Василий. Можно просто Вася.

Алина! Просто кивни! Не открывай рот, я тебя умоляю!

— Семья Василия Александровича уже больше сотни…

— Не надо, — произнёс спокойно, но врача обрубило. Гость занял своё место в кресле.

И я протрезвела!

Подбери слюни, Алинка! Такой мужик – вообще не твой уровень! Семья, больше сотни лет – аристократ в пятидесятом поколении. У таких не только кровь голубая…

По правде, я не знаю, что у них там ещё голубое. Я, с подобными ему, одними дорогами не хожу. И можно сколько угодно говорить, что в России все сословия равны, что Государь – такой же слуга страны, как и все мы…

Сказки для дураков.

Инста кишмя кишит постами о наших князьях и графьях – то с певицей, то с моделькой. Только сколько верёвочке не виться – все эти романы заканчиваются и женятся они на своих. У которых собачий паспорт… тьфу ты, родословная…

И нечего меня сверлить своими колючими глазами.

— Вот, Василий Александрович, — доктор продолжил лобызание мецената, — история, которую вы просили. Изъял из архива.

— Премного благодарен. В двух словах, объясните, что там, для понимания, что я передаю прессе.

— Ничего особенного, учитывая личность вашей прабабушки. Всего лишь одна из несчастных, которым она помогла. Но это дело – знаковое для нашей больницы. Мы считаем, да и историки с нами согласны, что Алиса Ивановна как-то узнала о том, что здесь творилось. К сожалению… это не то, чем мы можем гордиться, но история не терпит сослагательного наклонения. Александра Александровна Ненгир, была