Стало очень-очень неприятно. И обидно. Я поджала губы и молча села в торец стола напротив Мартиниана. Такими успехами мы никогда не покинем этот проклятый остров. Впрочем, мой липовый муженек был закоренелым и махровым эгоистом, но не невоспитанным хамом. На шестой день он сам ко мне подошел после завтрака:

— Прогуляемся?

Что-то мне это напоминало. Я собиралась идти после завтрака и разбираться с кофе. Вместо этого молча кивнула и пошла рядом с принцем, подстраиваясь под его шаг. А вот предложенную руку проигнорировала. Сделала вид, что не заметила. Ну его. Переживет. Не хочется мне прогибаться под хотелки капризного аристократа.

В какой-то момент у меня возникло дежавю: мы вновь шли по тому же коридору, что и до всех этих событий. Правда, на этот раз Мартиниан рядом со мной ступал куда менее уверенно и быстро. Видимо, несмотря ни на что, организм еще не успел до конца восстановиться. Так что до того окна, у которого разговаривали в прошлый раз, мы не дошли. Остановились, пройдя примерно две трети прошлого маршрута. И Мартиниан устало прислонился к стене:

— Я должен вас поблагодарить…

Мне не понравилась формулировка, и я поторопилась перебить принца:

— Вы мне ничего не должны!..

— Должен! — теперь уже он перебил меня. И попросил: — Эмма, помолчите, пожалуйста.

Даже не попросил, а потребовал. Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Ну не ругаться же в самом деле еще и из-за такой ерунды?

Убедившись, что я согласилась его выслушать молча, Мартиниан вздохнул:

— Я знаю, что жив только благодаря вам, Эмма. Если бы не вы… Я совершил первую глупость, когда, зная, что надвигается шторм, решил переждать его во временном укрытии вместо того, чтобы вернуться во дворец. Это была роковая ошибка. Повлекшая за собой множество неприятных последствий. И если бы не вы… — Мартиниан снова тяжко вздохнул. Кажется, разговор тяготил его. Но он считал своим долгом сказать мне все, что запланировал. — Эмма, я бесконечно вам благодарен. В знак признательности обязуюсь помочь всем, что будет у меня в распоряжении, в построении вашей империи. Также решу вопрос с родней настоящей Эммы, они не будут иметь на вас никакого влияния. Ну и наконец, я отказываюсь от своих притязаний сделать вас своей фавориткой.

Я обалдело открыла рот. Неужели мне не послышалось? Ничего себе Мартиниана торкнуло! Неужели лед тронулся?

Глава 15

— Спасибо! — вполне искренне выдохнула я после непродолжительной паузы. — Я… Для меня это по-настоящему ценно… И…

Мне хотелось сказать, что Мартиниан мне нравился как мужчина. И что при других обстоятельствах у нас что-то и могло получиться. Но не вот так: «Ты моя и будешь только со мной, а созданием семьи тебе придется пожертвовать». Но в последний момент сообразила, что упоминать об этом вслух не стоит. Еще, чего доброго, Мартиниан решит, что я его поощряю, что это у меня игры такие — набиваю себе цену. А мне не хотелось по новой отбиваться от эгоистичных замашек синеглазого принца.

— Жаль, что все так складывается, — грустно хмыкнул подставной супруг, глядя, как я мнусь. — Жаль, что я — наследник. И что королевой должна быть лишь девица из высокородного семейства. Не я писал законы и правила, не мне их отменять. А из тебя вышла бы очень хорошая королева. Я как-то подслушал, как тебя обсуждают моряки и наши с тобой слуги. — В этом месте я даже смущаться перестала и шокировано захлопала ресницами. Он еще и шпионит ко всем своим грехам вдобавок? Но я забыла про все глупые мысли, когда Мартиниан едва слышно добавил: — И нравишься ты мне так, что рядом с тобой больно находиться…

После этой фразы между нами окончательно повисла неловкая тишина. Она скользила по стенам и притаилась, жадно глядя на нас, на подоконнике. И, как назло, в голову не приходило ничего, что могло бы ее вспугнуть.

В конце концов, я с жалкой, натужной бравадой выдала, отведя в сторону взгляд:

— Ну и ладно! А я все равно буду императрицей! — А когда Мартиниан странно на меня посмотрел, пояснила: — Кофейной империи!

Мартиниан криво усмехнулся моей притянутой за уши шутке. В его синих глазах стыла тоска. И мне вдруг показалось, что сейчас принц проклинает судьбу за то, что родился наследником короля.

Обратно шли молча. Мартиниан от слабости уже еле ковылял, и я злилась, недоумевая: неужели нельзя было сказать то, что принц мне сообщил, не уходя далеко? Или синеглазый едва бредет, потому что полностью погружен в свои невеселые мысли?

Когда мы проходили мимо гостиной, занятой мною под производство кофе, сквозняком приоткрылась дверь, ведущая в комнату. Мартиниан бросил в ту сторону беглый взгляд, а потом поинтересовался:

— А как ваши опыты с этим напитком, кофе?

Мне показалось, или принц с радостью ухватился за первую попавшуюся тему, лишь бы переключиться с безрадостных размышлений на что-то другое?

Пока Мартиниан восстанавливался после контакта с ядовитым деревом, я закончила очищать высушенные ягоды. Можно было приступать к обжарке, помолу и собственно приготовлению напитка. Но я почему-то медлила. Жарить-то предстояло не с помощью аппаратуры, которая контролирует температуру и прочее, а на обыкновенной сковороде, да еще и на допотопной плите, на которой я не умела регулировать огонь…

— Пока сложно что-то сказать определенное, — стараясь выглядеть и говорить спокойно, ответила я. — Только вчера закончила очистку зерен. Теперь их нужно обжарить и смолоть. — И неловко закончила: — Пока можно сказать так: дело продвигается.

В противоположном конце коридора показалась группка матросов, весело переговаривающихся между собой. Заметив нас, они ненадолго умолкли, перестав перешучиваться, низко и почтительно поклонились Мартиниану, а потом продолжили свой путь. И едва свернули за угол, в сторону выхода из дворца, как под сводами старого здания вновь зазвучали их оживленные голоса. А между мной и принцем, наоборот, установилась странная, будто наэлектризованная атмосфера. Мне даже казалось, что воздух трещал. Я бы и рада была уйти, прервать тягостное общение. Но не знала, как это можно сделать.

Мартиниан, наверное, чувствовал тоже самое, что и я. Через несколько томительных мгновений он обернулся ко мне лицом, взял мою безвольно висящую ладошку и поднес ее к губам… склонившись передо мной в поклоне! Я ошарашенно заморгала, окончательно растерявшись. А мой липовый супружник, блеснув на меня голубыми глазами, с бесконечной нежностью поцеловал мне руку, выдохнув при этом:

— Я