— Я посижу пока с Мартинианом! — решительно заявила я, подходя к двери в спальню фиктивного супруга и почти отталкивая с прохода камердинера. Кто б еще мне объяснил, почему я так волнуюсь за синеглазого гада, который эгоистично собирался лишить меня семьи в угоду собственным желаниям. — А ты, Клайд, возьми в помощь Нору! Она неплохо разбирается в лекарственных растениях!

Камердинер, наверное, ошалел от моего поведения и напора. И без звука позволил мне проскользнуть внутрь. Наградил задумчивым взглядом, пожевал губами. Но потом кивнул:

— Хорошо. Спасибо, ваша светлость.

Камердинер ушел, деликатно и бесшумно закрыв за собой дверь. Я слышала, как он подошел к двери в мою комнату и постучал. Потом расслышала мягкий голос камеристки. Но меня это уже не интересовало. Сами разберутся, не маленькие. Я же осторожно приблизилась к кровати, на которой лежал, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, Мартиниан.

Эта комната, так же как и та, в которой поселилась я, освещалась магическим светильником, закрепленным над дверью. Активировался он хлопком в ладоши. Чтобы погасить свет, требовалось хлопнуть в ладоши дважды. Но сейчас, в дополнение к магическому фонарю, на тумбочке рядом с кроватью горела свеча. Видимо, из запасов самого принца. Ибо у нас с Норой подобной роскоши не было.

Огонек свечи слабо колыхал сквознячок. Из-за этого по лицу фиктивного супруга бродили тени, делая его более взрослым, более нетерпимым. И более больным. Из-за того, что в свете свечи скулы казались резче очерченными, а под глазами залегла глубокая чернота.

— Ну и что? — процедила сквозь зубы, не сводя глаз с мужского лица. — Кому ты сделал лучше своим упрямством? Сколько теперь проваляешься в жару? Без нормальных лекарств. И поднимешься ли вообще! Вот куда тебя вообще понесло!

Естественно, Мартиниан промолчал в ответ. Да и не ждала я от него ответа. Так, сбрасывала пар. А выплеснув накопившиеся эмоции таким способом, подтащила поближе к кровати стул. Потом принесла и поставила на тумбочку таз с водой, отполоскала найденную тряпицу и принялась делать принцу компрессы с прохладной водой в надежде хоть немного уменьшить жар.

Очень скоро это действие превратилось в рутину. Я как заведенная повторяла по кругу одно и то же: смочить тряпицу, слегка отжать, расправить ее на лбу принца. И буквально через минуту повторить все сначала. У Мартиниана была настолько высокая температура, что он, применяя расхожее выражение, горел. Не успевала я положить ему на лоб компресс, как тот уже высыхал.

Через некоторое время появился Клайд. Встревоженно поглядел на своего господина, покачал головой. Вдвоем мы с ним кое-как залили в Мартиниана целебный отвар: принц сцепил зубы так, что жидкость проливалась мимо, что бы мы ни предпринимали. Принц проглотил, дай бог, треть жидкости. Остальное пролилось мимо и промочило подушку.

Камердинер молча вышел и через некоторое время вернулся с другой, сухой подушкой. По его замкнутому лицу нельзя было ничего понять. Но когда он попытался отправить меня спать, я воспротивилась.

— Клайд, иди сам отдохни! Тебе еще долго ухаживать за принцем. А я все равно сейчас от беспокойства не усну. Вот и посижу, поменяю Мартиниану компрессы.

Клайд не стал сопротивляться. Впрочем, и наедине с больным преданный слуга меня не оставил. Как оказалось, камердинер мужа был более опытным или более хитрым: за дверью в углу комнаты он обустроил себе спальное место из непонятно где добытого топчана. Я не обратила на него внимания, когда только вошла. Ну стоит и стоит. Вот там Клайд и устроился, сняв ливрею слуги и оставшись в рубашке и штанах. И, по-моему, уснул сразу, едва его голова коснулась подушки. А для меня потянулись нервные и однообразные часы.

Гроза по-прежнему бесновалась за окном, то и дело озаряя комнату вспышками молний. Мартиниан молча сражался с болезнью. Не стонал и не бредил. Не метался по постели. И от этой неподвижности было жутко. Через некоторое время после того, как я отправила камердинера отдыхать, кто-то тихо поскребся в дверь. Чтобы не разбудить спящего, я молча пересекла комнату и выглянула в коридор: передо мной переминался с ноги на ногу второй помощник Линнарта.

— Что случилось, господин Дойл? — нервно поинтересовалась я.

Тот испуганно замотал головой:

— Нет-нет! Все хорошо, госпожа герцогиня! Капитан просто послал узнать, как дела у Их Высочества…

Я вздохнула:

— Жар.

Помощник Линнарта вздохнул и печально кивнул.

Пока я разговаривала с Дойлом, а это длилось не более минуты, компресс успел высохнуть. Настолько сильным был жар. И это пугало. Что можно сделать в мире, не знающем антибиотиков, как лечить? Как спасти дурака, который сотворил глупость? Меняя в очередной раз компресс на пылающем сухим жаром лбу принца, молча взмолилась демиургу: «Помоги! Без твоей помощи Мартиниан может не справиться с болезнью!» Но мне, естественно, никто не ответил. Увы. Это только в сказках Крестная-фея торопиться на помощь по первому зову…

Я давно сбилась со счета, сколько раз меняла на лбу Мартиниана компресс. Объем воды в тазу уменьшился почти наполовину, а сама вода неприятно нагрелась. Но где-то под утро лихорадка начала потихоньку отступать. Компресс уже не так быстро высыхал, и я смогла обессиленно присесть на забытый стул.

К этому времени ветер на улице уже не завывал. И давно не было слышно грома. Гроза, наконец, покинула остров, уйдя дальше. В окружавший его океан. От усталости мелко подрагивали пальцы, а веки словно налились свинцом. Зато я с удовлетворением осознала, что сейчас вполне могу лечь и заснуть. И меня не будут беспокоить кошмары или посторонние мысли. Переутомление будто затянуло беспокойные мысли какой-то плотной серой пеленой, подавило собой тревогу.

Наверное, в какой-то момент я все-таки задремала. Потому что через некоторое время вздрогнула на своем стуле, будто кто-то отвесил мне увесистый тычок. Резко выпрямилась. Огляделась. И поняла две вещи: я чуть не упала со стула, это первое. А второе: в полной и абсолютной тишине комнаты с темного окна на меня смотрели пылающие огнем глаза демиурга…

— Я не могу вмешиваться в жизни своих детей, помнишь? — скорбно спросил он у меня.

— Помню, — выдохнула в ответ с досадой. Вот как же не вовремя этому божку или кто он там такой, вздумалось заключить спор. А как я должна спасать Мартиниана?

— Через час рассветет окончательно, — будто подслушав мои мысли, деловито начал демиург. — Выйдешь, будто бы проветриться, к берегу и найдешь там у скал вот такое растение… — Вместо глаз на