Он слабо усмехнулся.

— Моя ведьмочка...

Мы молчали. А потом он прошептал.

— Скажи, ты когда-нибудь сможешь простить меня за то, что произошло? — его голос стал низким, почти шёпотом.

— Не спрашивай меня о том, ответ на что ты не захочешь услышать, Арагон. Ты привёл в наш дом беременную любовницу.

— Я привёл её потому, что это было единственное место, где ребенку было безопасно, — голос Арагона был низким, глухим, и в нём не было оправдания, лишь тяжёлое, выстраданное признание. — Я не хотел от тебя ничего скрывать. Это не в моих правилах. Я должен был дать фамилию ребёнку и защитить его. Но это не относится к его матери. Луизу я устрою жить отдельно. Ребёнок ведь ни в чём не виноват.

— Я не прощу, — сказала я тихо, но каждое слово резало, как лезвие.

Он кивнул, даже не пытаясь спорить.

— Знаю, Кьяра. Но и обманывать тебя, притворяться, будто я был верен, когда переспал с той женщиной… тоже не могу. Купить ей дом, а потом ждать, когда до тебя дойдут слухи, — это было бы ещё большей подлостью.

— Ты хотел, чтобы я ей прислуживала.

— Не прислуживала, а помогла обустроиться. Только тебе я мог доверить ребёнка, а потом надеяться на твоё понимание.

— Я хотела выцарапать тебе глаза.

— Знаю. И сам бы лишился зрения, если бы была возможность всё вернуть вспять. Я хотел бы, чтобы матерью моего ребёнка была ты. И чтобы у нас  был не только Алекс.

— Что ты от меня хочешь, Арагон? — выдохнула я, сжимая ладони так сильно, что ногти впивались в кожу.

Он чуть подался вперёд, взгляд стал прямым, открытым, до боли честным.

— Просто дай нам ещё один шанс. Я сделаю всё, что смогу, и даже больше, чтобы заслужить твоё прощение. Я положу жизнь на это. У нас она долгая, Кьяра. Я не собираюсь сдаваться.

Я убрала его руку со своего подбородка. Тень огня плясала на его лице, высвечивая резкие черты, горечь в уголках губ и усталость.

— Если нас не убьёт император, — тихо произнесла я.

Он чуть усмехнулся, почти безрадостно, и ответил:

— Пусть сначала попробует, — пауза была недолгой. — Я не ищу оправданий, Кьяра. Я сам себе палач. Я ощущаю себя предателем, как и мой дракон. Просто знай, каждый день с тех пор — расплата за ту одну ночь. Всё внутри меня выжжено. Я сам не понимаю, как это вышло. Какое-то помутнее на грани потери рассудка. А потом лишь горечь и тяжесть понимания на утро, что все не сон и я тебе изменил.

— Ты был жесток со мной, когда пришел, — ответила я холодно. — Ты привык командовать, чтобы тебе подчинялись. Но я не твой воин.

— Мне сложно переключиться в одночасье. Вся моя жизнь прошла на фронте, за редкими исключениями. Туда же ушёл наш сын. Иногда мне кажется, что я уже не приспособлен для мирной жизни. И да, я был зол и жесток в словах. Я уже не помню, что значит тепло, что значит подбирать слова и не ранить ими. Война не учит этому. Она учит принимать решения — тяжёлые, быстрые, и ни перед кем не отчитываться, Кьяра. Я такой, какой есть. Жестокий, безжалостный генерал.

— Ты и правда солдат до мозга костей. И годы тебя не пощадили. Ты стал ещё более резким и твёрдым, Арагон. И потому я скажу тебе как есть, чтобы ты знал. Ты причинил мне боль. Такую, что я думала просто не смогу сделать вдоха. Ты разорвал в клочья мое сердце. Я ждала тебя изо дня в день, плакала над твоими письмами, в которых, как я понимаю, было мало правды. Ты не писал, что тяжело был ранен, — я дотронулась до его груди с огромным шрамом. — Ты чуть не покинул этот мир.

— Я был искренен в своих чувствах. А что до ранений, сколько их было, Кьяра, я уже и не упомню. Ты не должна была переживать.

— Дурак, какой же ты дурак! — толкнула его кулаком в грудь.

— Я выжил в последнем бою, после этого ранения только потому, что ты снилась мне и звала, — он перехватил мою руку и поцеловал в тыльную сторону ладони. Я вырвала её.

— Я не понимаю, как ты смог залезть на другую. Ты ведь не врёшь мне сейчас. Ты прямолинеен, как палка, даже если это причиняет боль.

— После того ранения я думал, что ты рядом. У меня была горячка. Ты обнимала меня, пахла так сладко, мне казалось я дома, вернулся к тебе, наконец. Война закончилась. Мне виделось твоё лицо. Такое родное… Это была ты, Кьяра. А утром, когда я открыл глаза… увидел рядом голую девицу. А потом пришло осознание, какое дерьмо натворил. И как потом вышло не без последствий.

Он закрыл глаза, провёл рукой по лицу.

— Если бы можно было повернуть время вспять — я бы