– Нужно нанести, быстрее пройдёт.

Он узнал, что я попаданка, но вместо того, чтобы пытать или казнить, хочет вылечить мою ногу. Страх отступает, мысли постепенно упорядочиваются.

Неужели Рагнар считает меня настолько привлекательной? Всё дело в метке истинности? Может быть, он всё-таки не убьёт меня?

А вдруг я могла бы извлечь из этого пользу для себя и старых дев? Нужно быть чуть вежливее с Рагнаром.

Я не чувствую себя роковой соблазнительницей, мне сложно отыскать в себе даже крохи женского обаяния. Тем более по отношению к тому, кто был так жесток со мной. К тому же я боюсь, что любую мою улыбку Норд может воспринять, как приглашение.

Задумавшись, я невольно вздрагиваю, когда тёплые пальцы Рагнара начинают осторожно втирать мазь в кожу. Его прикосновения неторопливые и мягкие.

– Готово, – Норд встаёт с кровати, его взгляд становится неожиданно суровым. – По законам Мраколесья тебя должны казнить.

– Поэтому ты лечил мне ногу? – полушутливо спрашиваю я, храбрясь.

Но Рагнар не улыбается. В нём будто что-то меняется.

– Я решу, что с тобой делать, – чеканит Норд. – Если ты говоришь правду, суть всё равно не меняется – ты моя истинная, которая носит чужого ребёнка.

– Анна тебе не изменяла, – осмеливаюсь сказать я.

– А кто же тогда? Может быть, ты это сделала? Так даже логичнее. Прошлая Анна мне слово поперёк сказать боялась, а вот разнузданное поведение вполне в вашем иномирном духе, – Рагнар склоняется ко мне и его тень ложится на меня, словно волна накатывающего шторма. – Может быть, ты попала в тело Анны раньше, чем говоришь?

– Я сказала правду! И откуда ты вообще знаешь, что в нашем иномирном духе? – вспыхиваю я.

– О, поверь у меня богатый опыт.

Он знал других попаданок? Прежде чем я успеваю что-то спросить, Рагнар выпрямляется и идёт к двери.

– До встречи. И не забывай, что ты на волоске.

Дверь за Нордом захлопывается, а я, не отдавая себе отчёта, вскакиваю на ноги и подхожу к окну. Пол неприятно холодит босые ступни.

С лёгким ощущением какого-то разочарования я смотрю, как Рагнар уверенно идёт сквозь метель, а затем вскакивает на коня.

Мне показалось, что мы неплохо поговорили. Он был даже по-своему заботлив… как мужчина, который хочет помочь попавшей в беду женщине.

Ладно… не стоит лгать хотя бы себе. Рагнара тянет ко мне. Поэтому он так себя ведёт.

Но он каждый раз обвиняет меня во лжи!

Норд вообще патологически никому не верит. В его глазах мир – это поле битвы, где каждый норовит всадить нож в спину. И я для него – чужачка, угроза, которую он должен контролировать. Его недоверие – это не просто черта характера, а выработанный инстинкт, броня, ставшая второй кожей.

– Для тебя все женщины лгуньи не так ли, Рагнар? – шепчу я, глядя как чёрный всадник на чёрном коне скрывается в белом буране.

Глава 18. Сестринская любовь

Утро в храме отнюдь недоброе, потому что лира Дарина с разъярённым выражением лица залетает на кухню, где я работаю. Дверь с грохотом распахивается, а наставница бросается ко мне, как ястреб.

– Как ты посмела? – чеканит она, уперев руки в бока. – Едва приехала сюда, а уже метишь на моё место?

Ну началось… я ждала чего-то подобного, поэтому готова.

– Любой может метить на ваше место, лира Дарина. Ведь сейчас проходят ежегодные выборы наставницы. И я теперь зарегистрированный кандидат, – спокойно отвечаю я.

Тишина, которая повисла на кухне, прерывается лишь бульканьем супа в котле.

Немногочисленные работницы прячут глаза и делают вид, что ничего особенного не происходит. Однако я уверена, что они слушают нас и вникают в каждое слово. Я не могу ударить в грязь лицом, ведь мне нужны и их голоса.

– Ты – ведьма, это всем известно! – щерится злобно Дарина, надувая пухлые щёки. – Признавайся, вчера ты собрала всех в храме, чтобы заколдовать. Эту дуру Бажену можешь обмануть, но я-то знаю, чем вы на самом деле занимались. И это был вовсе не приём у лекаря. Ты околдовала старых дев, чтобы они выступили против меня! И лекаря тоже, не так ли? У меня есть достоверная информация обо всём.

– Вы правда думаете, что старые девы захотят выступить против вас, только если их заколдовать? – мне не удаётся сдержать смешка. – Наставница должна защищать своих подопечных, а не годами обогащаться за их счёт!

– Обогащаться? – глаза Дарины расширяются, она злобно зыркает на кухонных работниц, будто они виноваты, что стали свидетелями разговора, который порочит честь наставницы, а затем бросается ко мне: – А ну пошли со мной, паршивка, поговорим наедине!

– Руки держите при себе, наставница! – я горячей поварёшкой ударяю по пухлым пальцам Дарины, которые уже тянутся ко мне. – Я на работе, и приказывать вы мне не имеете права. Неужели стало стыдно? Боитесь, что все узнают о ваших богатствах?

– Богатствах? Ах ты лгунья! Я пашу день и ночь, и всё ради блага старых дев, – с фальшивой обидой голосит Дарина.

Я отступаю на шаг и повышаю голос, говоря ещё громче то, что никто не решается озвучить:

– Я видела ваш дом. Он большой, у него новая крыша, аккуратный забор, плодовые деревья во дворе. Боюсь представить, что там внутри, но уверена, что мебель дорогая и красивая, а погреба ломятся от еды. А мы спим на прохудившихся матрасах и едим пустую кашу.

– А ну заткнись! Сейчас же схватите её! – взвизгивает Дарина.

Наставница совершила ошибку, придя в храм без Бажены и её подружек, потому что кухонные работницы не спешат выполнять приказ наставницы. Они переглядываются между собой, а затем отворачиваются, усиленно делая вид, что заняты работой.

– В храме есть устав, я читала его, – с улыбкой произношу я. – Приказывать здесь может лишь главный жрец, или, пока его нет, старший послушник.