Потом орк снова курлыкал свою песню. Он обещал, что исцелит больную ногу полностью, Элисти боялась верить, но не могла задавить поднявшую голову надежду. На ногу наступать всё ещё больно, зато она сгибается и разгибается полностью, совсем как до первого перелома. Может, и в самом деле шаман сотворит чудо.

Дождь заканчиваться не собирался, и они сидели рядышком у открытого входа, смотрели на пелену водных капель и говорили. Вернее, говорила в основном Элисти, а Шаграт внимательно слушал. Она рассказывала про котят в отцовском поместье; про старших сестёр, давно выданных замуж; про мамины платья; про строгого отца; про взрослого и холодного брата-наследника; про балы и приёмы, которые она ненавидела; про блестящий тёмным лаком клавесин в гостиной, на котором она играла для гостей. Рассказывая про клавесин, она улыбалась и вдруг с удивлением поняла, что инструмент — единственное, за чем она скучает из прошлой жизни.

Наряды, слуги, изысканные блюда на фарфоровых тарелках, горячая ванна, мягкая постель — всё это было неважно и ненужно, а вот коснуться пальцами знакомых клавиш, заставить их запеть — захотелось просто до зуда в этих самых пальцах.

Всё-таки Шаграт был волшебником!

Громоздкого клавесина в его шатре, конечно же, не оказалось, но он выудил откуда-то из своих вещей маленькую глиняную флейту. Элисти играла на чём-то похожем в детстве, пока граф Эванс не решил, что такой инструмент не подходит юной аристократке. Эта флейта мало походила на ту. Довольно грубо вылепленная птичка с дырочками по бокам в огромной лапе орка казалась хрупкой игрушкой — сожми чуть посильнее, и она рассыплется в пыль. Но Шаграт не сжимал её. Он поднёс флейту к губам, пальцы пробежались по отверстиям, и глиняная птичка выдала задорную длинную трель.

Элисти в восторге хлопнула в ладоши. Шаграт снова засвистел, ещё раз и ещё.

Элисти не заметила в какой момент отдельные протяжные трели соединились в мелодию — то быструю и задорную, то нежную и лёгкую, как дуновение летнего ветерка. Она смотрела на орка и не видела его, она вся была в этой мелодии, она и сама была мелодией. Она босая бежала по весенней траве, наперегонки с ветром. Кружилась и смеялась. Облаком летела в небе. Она была свободна. Облаку, небу, ветру, степной траве — никто не указ.

Песня глиняной птички стихла, и Элисти растерянно моргнула, возвращаясь в реальность. Она сидела на мягкой шкуре, постеленной у входа, обнимала колени, по щекам её катились крупные слёзы. А Шаграт смотрел на неё и улыбался.

— Что ты, заяц? — он потянулся и обнял её.

Сжал в могучих лапах, прижал к груди. Вопиющее нарушение приличий, особенно учитывая отсутствие рубахи, но Элисти и не подумала отстраняться. Всхлипнула, греясь в его тепле и вдыхая смесь запахов трав, дыма и звериных шкур, почти перебивших собственный запах кожи молодого орка.

Шаграт обнимал её и легонько поглаживал по спине, пока Элисти не перестала вздрагивать от плача.

— Всё хорошо, зайчонок. Мы и ногу твою вылечим и душу подправим. Ох и досталось твоей душе, иным и после пары военных походов меньше достаётся. Но это ничего. Ты у нас сильная, маленькая леди Элисти.

— Не называй меня так, — Элисти стукнула орка кулачком в твердокаменную грудь.

Он рассмеялся, хитро прищурился:

— Как не называть — зайцем или леди?

— Ты знаешь! — снова удар в грудь, она словно в двери стучится.

— Я ничего не знаю. Я большой, дикий, глупый орк, — гудит басом на весь шатёр, руки расставил и покачивается по-медвежьи, а глаза смеются.

Элисти подбоченилась:

— Против зайца я ничего не имею!

Глава 7. Орочья свадьба

Дикие вопли, лязг оружия, стук барабанов.

Элисти испуганной белкой нырнула в шатёр, не дойдя до берега реки, куда только что направлялась.

— Шаграт, что это? — выпалила, не успев перевести дыхание. — Война?

Молодой шаман оторвался от важного дела, он перебирал собранные вчера травы, связывал их в пучки и развешивал под сводом шатра сушиться.

Улыбнулся, во всей красе показав знаменитые орочьи клыки:

— Какая война? Свадьба!

— Свадьба? — Элисти растерянно хлопнула ресницами.

Шаграт вернулся к своим травам и начал объяснять.

— Наши ездили к Горицветам за невестой для Крога. Горицветы её добром не отдали, жениху и его друзьям знатно начистили физиономии, но перестарались, двоих чуть не убили. А это уже повод требовать компенсацию. Вот вождь Грас ту самую девушку и стребовал. А с ней её подруга напросилась. Так что в роду Ковыля пополнение. Это само по себе повод для радости, ещё и свадьба. Так что шумит народ. Вечером на праздник пойдём, посмотришь. Хватит тебе в шатре сидеть, не больная уже. А то некоторые думают, что это я тебя не выпускаю.

Элисти не была уверена, что хочет идти на орочью свадьбу, но любопытство уже проснулось. А как оно у них?

Наверняка не будет длинной нудной церемонии у алтаря, и чопорных гостей тоже не будет. А ещё интересно посмотреть на невесту. И даже не столько на неё, сколько на подругу. Если обычай откупаться от неприятностей невестами она могла понять (по сути, её саму отец точно так же продал), то зачем свободной девушке напрашиваться в плен?

Поздним вечером от многочисленных костров в стойбище Ковыля было светло как днём. Похоже, никто не остался сидеть по своим шатрам, здесь были все — даже старики и маленькие дети.

Орки пили, ели, смеялись. Выкрикивали молодым пожелания разной степени пошлости. Скакали в диком танце под неровный ритм барабанов, потрясали оружием и прямо в танце устраивали шуточные поединки.

Элисти вытаращила глаза, когда жених с невестой напали друг на друга с топорами. Никто больше не удивился. Орки кричали и свистели, подбадривая обоих по очереди. Невеста, одетая не в платье, а в обтягивающие мощные бёдра штаны до колен и нечто коротенькое, едва прикрывающее объёмную грудь, скалила белые зубы и теснила жениха прямо к костру. Элисти успела решить, что дама сердца сейчас усадит своего благоверного задницей прямо в огонь, но тот вывернулся и пошёл в атаку.

Когда пара перестала кружить по площадке, и замахнулась друг на друга топорами, Элисти зажмурилась, но вместо страшного звука разрубаемой плоти услышала дружный хохот. Осторожно приоткрыла один