Чувствую, как по спине прокатывается противный холодок страха.

— Кейн… — осторожно встреваю в разговор. — Если всё это так опасно, тебе обязательно показываться на балу?

— В этом и смысл, Тайли, — он, наконец-то, перестаёт хмуриться, а его голос смягчается. — Мне нужен этот бал. Нужно, чтобы меня одновременно увидели как можно больше аристократов и нужно любыми способами заставить их обсуждать меня.

— Зачем?

— По двум причинам. Во-первых, из-за наших гирлянд. Я думал, как лучше представить их столичному обществу, — он осторожно забирает мою руку и сжимает её в своих ладонях. — На первый бал в честь начала месяца Морозных Владык принято подносить дары Его Величеству. И если мы с Лайонелом преподнесём гирлянду, это не сможет остаться незамеченным. Это лучший вариант, и другого такого шанса у нас не будет.

Значит, он и об этом подумал? Из книги по этикету я помню, что дары преподносят старшие, только не понимаю, при чём здесь Лайонел?

— Ты сказал есть две причины привлечь к себе внимание на балу. Какая вторая? — напоминает господин Броднак.

— Вторая… Пока моё имя на слуху, у де Гарти не будет шансов расправиться со мной без скандала.

Я вздрагиваю, и Кейн чуть сильнее сжимает мои пальцы.

— Герцогу это не понравится, — цыкает Лайонел.

— Герцогу бы понравилось, если бы я тихо сдох! Но я не доставлю ему такого удовольствия. В прошлый раз меня пытались убить накануне моей аудиенции с королём, значит, теперь я должен действовать очень быстро. В идеале решить всё в вечер бала.

— И что именно ты намерен делать?

— Я собираюсь сообщить королю, что его брат намеренно саботировал нашу военную кампанию, сговорившись с врагом. И заявлю о готовности дать против герцога свидетельские показания.

— Ты осознаёшь, насколько это опасно? — голос господина Броднака звучит спокойно, хотя сам он выглядит заметно побледневшим.

— Более чем, Лайонел. Но у меня нет иного варианта. Или стать безмолвной жертвой или бороться за будущее. Сегодня само провидение дало мне знак, что я иду правильным путём. Если у меня с собой будут письма, о которых говорит Данио, то король может приказать взять брата под стражу прямо во время бала, и это сильно снизит возможности герцога навредить мне. Понимаешь?

Лайонел некоторое время задумчиво хмурится, но потом согласно кивает.

— Понимаю. И сделаю всё, чтобы помочь тебе, Кейн.

— Нет, Лайонел. После бала я оборву контакты, чтобы не подвергать вас с Тайли опасности.

Что? Впиваюсь взглядом в Кейна.

Что всё это значит?

— Кейн, подумай ещё раз, — Лайонел хмурится. — Со мной у тебя будет больше шансов выбраться из всего этого живым.

— Спасибо, друг, но я уже сказал, что это моя борьба. Ты знаешь, чего я хочу от тебя, и если выполнишь обещание, то для меня этого уже будет более чем достаточно.

Обещание? Что за обещание? И почему они оба в этот момент смотрят на меня?

Глава 48. Веселитесь и радуйте духов!

Таэллия

В столичном воздухе ощущается приближение праздников.

Но в респектабельном особняке Лайонела Броднака своя атмосфера. На протяжении следующих дней сюда приходят странные люди — особая выправка и короткие рубленые приветствия выдают в них военных, хоть формы на них и нет. Кейн и Лайонел с ними о чём-то тихо разговаривают в кабинете. Я же не могу избавиться от нарастающего чувства тревоги.

Каждый раз, когда я пытаюсь аккуратно выпросить Кейна о его планах, он просит довериться, а затем умело переводит разговор в другое русло. Если я пытаюсь настаивать, то дело подозрительно быстро заканчивается поцелуем… только это не помогает унять моё беспокойство.

С каждым касанием, с каждой улыбкой, с каждым его взглядом я лишь сильнее запутываюсь в паутине собственных чувств и желаний.

Я всё ещё напоминаю себе, что наши отношения временные, но чем больше времени провожу рядом с Кейном, тем хуже представляю, что мне делать со своей жизнью, если в какой-то момент всё это закончится.

Я уже не представляю, как быть без него.

***

— Тайли, — Кейн становится за моей спиной и медленно чертит дорожку из поцелуев от плеча к позвонкам на шее и обратно.

Я слежу за этим через отражение в зеркале, чувствуя, как слабеют колени, и мечтаю остановить время.

Сегодня утром привезли изумительно красивое платье, которое начали шить по моим меркам несколько дней назад. К платью прилагаются удобные туфли на низком каблуке, отделанные тем же светлым кружевом. А ещё нижнее бельё из тончайшего батиста и длинная белая бархатная накидка, подбитая мягким мехом.

Лайонел Броднак настоял, что сам оплатит мой новый гардероб в ответ на небольшую услугу — он просит меня посетить вместе с ним его мануфактуры и высказать свои мысли обо всём, что я там увижу. На моё резонное замечание, что в мануфактурах я не разбираюсь, господин Броднак ответил, что это не имеет значения и ему просто интересно “свежее видение”.

— Ты такая красивая…

На мгновение прикрываю глаза, чувствуя, как слабеют колени, когда пальцы Кейна ведут вдоль кружевной кромки неглубокого выреза платья.

Не помню, чтобы прежде он говорил мне подобные комплименты, но со вчерашнего вечера это далеко не первое его откровение.

Вот только все эти слова не дают мне ни единого намёка на будущее, и иной раз в моём воспалённом переживаниями сознании закрадывается мысль, что так он просто хочет смягчить момент нашего расставания. Пусть и временного.

Надеюсь, временного…

— Ты тоже отлично выглядишь… Кейн, — растягиваю фальшиво-беззаботную улыбку.

Он бархатно смеётся, но этот смех не задевает его глаз.

За эти несколько дней перед балом мы успели ещё три раза посетить лавку пиявок лекаря Мариуса, при этом мне также пришлось настоять на том, чтобы продолжать использовать тёплые луковые компрессы. Разумеется, всё это время сам Кейн по три-четыре раза на день делал несложные упражнения, а я не прекращала давать ему утренние и ночные целебные травяные отвары.

Уж не