Лицо гнома побагровело.

— Это дела клана! Внутренний долг! Корона не имеет права вмешиваться в торговые соглашения между…

— Между техномагом и заказчиком запрещённого артефакта? — перебил Сорен, и его голос стал ледяным. — Потому что «Сердце Голема», насколько мне известно из древних текстов, является устройством для создания и управления боевыми конструктами. Оружием, запрещённым Эдиктом о контроле магического вооружения.

Брокен стиснул зубы так, что желваки заходили на скулах.

— Вы ничего не понимаете, человек, — процедил он. — Клану Чёрного Железа угрожает опасность. Древний враг пробудился в глубинах. Нам нужно Сердце для защиты, не для нападения!

— Тогда подайте официальный запрос в Королевский совет, — Сорен был непреклонен. — Объясните ситуацию. Если угроза реальна, вам окажут помощь.

— Помощь? — Брокен расхохотался, но в смехе не было веселья. — Как вы помогли клану Серебряной Жилы, когда на них напали глубинные твари? Прислали отряд через три недели, когда от поселения остались одни руины! Как помогли Медным Молотам, когда их шахты затопило? Сказали, что это природная катастрофа, а не магическая атака!

Он сплюнул на пол — величайшее оскорбление в гномьей культуре.

— Ваша Корона заботится только о людях. Гномы, орки, все остальные — мы для вас граждане второго сорта. Поэтому мы и вынуждены защищаться сами. Любыми средствами.

— Тем не менее, — голос Сорена не дрогнул, — закон есть закон. И угрозы с оружием в руках — это преступление, независимо от мотивов.

Брокен медленно опустил молот, но не выпустил из руки.

— Значит, так, — сказал он, переводя взгляд с Сорена на меня. — Девчонка под защитой инквизиции. Прекрасно. Но это не конец. Клан Чёрного Железа не забывает долгов. И не прощает предательства.

Он развернулся и направился к выходу. У самой двери остановился и обернулся.

— Когда придёт беда — а она придёт, можете мне поверить — не ждите помощи от гномов. Вы выбрали свою сторону.

Дверь захлопнулась за ним с такой силой, что задрожали стёкла в окнах.

Несколько секунд мы с Сореном стояли в тишине, переваривая произошедшее. Потом он медленно повернулся ко мне.

— «Сердце Голема», — сказал он, и это не был вопрос. — Оно у вас?

Я молчала, не зная, что ответить. Доверять инквизитору? Признаться в хранении артефакта, который сам Сорен только что назвал запрещённым оружием?

— Госпожа Мей, — его голос стал мягче, — если гномы правы, если действительно существует угроза из глубин, мне нужно знать. Потому что это меняет ситуацию. Кардинально меняет.

В этот момент дверь снова открылась, но на этот раз тихо, осторожно. В проёме появилась Тара с корзиной овощей. Она замерла, переводя взгляд с меня на Сорена, мгновенно оценивая обстановку.

— Я не вовремя? — спросила она, но её рука уже лежала на рукояти ножа.

— Всё в порядке, — заверила я её, хотя это было далеко от истины. — Господин Сорен уже уходил.

Инквизитор посмотрел на меня долгим взглядом, затем кивнул.

— Подумайте о моём предложении, — сказал он, натягивая капюшон. — У вас есть три дня. Потом я должен вернуться в столицу с ответом. С вашим ответом или без него.

Он прошёл мимо Тары, на мгновение остановившись.

— Присматривайте за ней, — тихо сказал он орчанке. — Боюсь, госпоже Мей понадобится вся возможная защита в ближайшее время.

И вышел в ночь, оставив нас в харчевне, полной новых вопросов и страхов.

Тара закрыла дверь, задвинула засов и прислонилась к ней спиной.

— Что, во имя всех богов, здесь произошло? — спросила она.

Я опустилась на ближайший стул, чувствуя, как накатывает усталость.

— Кажется, — медленно сказала я, — мне только что предложили сделку с дьяволом. И пригрозили войной с гномами. И всё это за один вечер.

Где-то наверху послышался слабый стон — Лукас просыпался. Нужно было идти к нему, проверить повязки, дать воды, успокоить, если снова начнутся кошмары.

Но сначала я посмотрела в сторону кухни, где в глубине печи было спрятано Сердце Голема — артефакт, способный изменить ход истории. Или уничтожить всё, что мне дорого.

И я понятия не имела, как поступить правильно.

Глава 30

Утро началось обманчиво мирно. Солнце пробивалось сквозь окна спальни теплыми золотистыми лучами, играя бликами на деревянных балках потолка. Я сидела на краю своей кровати, наблюдая, как Лукас осторожно пытается встать, держась за край постели. Мальчик окреп за эти дни — щеки порозовели, глаза больше не были затуманены болью и горем, хотя тень потери все еще читалась в их глубине.

— Я могу сам спуститься, — упрямо твердил он, делая неуверенный шаг. Рана на боку, судя по гримасе на его лице, все еще напоминала о себе, но мальчишеское упрямство пересиливало боль.

— Конечно можешь, — согласилась Тара, но все равно подхватила его под локоть, когда он качнулся. — Но почему бы не позволить помочь? Даже великие воины клана Черный Щит принимают поддержку товарищей, когда ранены.

Лукас посмотрел на нее снизу вверх — орчанка была выше его почти на голову — и неуверенно улыбнулся. Это была первая настоящая улыбка за все дни, и что-то теплое разлилось в моей груди при виде ее.

Мы медленно спустились по скрипучей лестнице. Я шла впереди, Тара поддерживала Лукаса сзади, готовая подхватить, если он споткнется. Каждая ступенька давалась мальчику с трудом, но он не жаловался, лишь крепче сжимал перила свободной рукой.

На кухне нас встретил привычный хор механических помощников. «Толстяк Блин» довольно пыхтел в своем углу, заканчивая замес теста для утреннего хлеба. «Паучок-Мойщик» позвякивал в тазу, отмывая вчерашнюю посуду до блеска. «Ветошкин» семенил по полу на своих коротких ножках, собирая крошки, которых даже не было — просто выполнял утреннюю рутину, к которой привык за годы службы.

Лукас замер на пороге, широко распахнув глаза. Он видел механизмы и раньше, в полубреду первых дней, но сейчас, когда сознание прояснилось, зрелище поражало его по-новому.

— Они… живые? — прошептал он, не отрывая взгляда от «Жука-Крошителя», который с характерным «Клац-клац-клац-вжик!» методично нарезал овощи для завтрака.

— Не совсем, — ответила я, помогая ему сесть на табурет у стола. — Скорее… одушевленные. Они выполняют свою работу, потому что это их предназначение.

— Как у голема в сказках, которые рассказывала мама, — Лукас потянулся к кружке с водой, что