– Что от сердца – это… похвально, нира, – тяжело произносит гость. – Что же… Тогда, пожалуй, я возьму ваших булочек.

Собираю ему то, что попросил, упаковываю в бумагу и перевязываю жгутом. Все это под внимательным, буравящим взглядом, оценивающим каждое мое действие. Я как будто слышу, как в голове этого мужчины проворачиваются шестеренки.

В этот момент Дэйрон громко вскрикивает, то ли что-то заметил, то ли просто решил привлечь к себе внимание. Ох, не вовремя.

– О, у вас есть… малыш? – спрашивает Лоренс.

Нехорошо спрашивает, так что хочется ему память стереть, чтобы он не помнил, что вообще приходил сюда.

– Да, – я аккуратно беру Дэйра на руки, стараясь держаться подальше от гостя и показывая, что я готова защищать его. – Главный мой помощник.

– Чудный малыш. Чудный.

С этими словами мужчина уходит из лавки. Колокольчик звенит, когда дверь закрывается за ним, а я медленно, обессиленно оседаю на лавку и прикрываю глаза.

– Все будет хорошо, малыш, – говорю я Дэйру, но, кажется, пытаюсь убедить сама себя. – Мы справимся. Непременно.

В эту ночь даже ворон решает не трогать меня и не беспокоит своими тайнами, связанными с дверью. Видимо, понимает, что настолько уставшей мне будет все равно, даже если он будет прыгать по мне и клевать. Ложимся с Дэйром спать рано, а встать мне приходится еще раньше: работу никто не отменял, а на главной улице быть надо все равно.

Похоже, жизнь того, кто работает сам на себя, везде одинакова: хорошо, но еще бы и поспать на себя. Даже и не догадывалась раньше, насколько жизненна эта шутка.

Дэйр как будто понимает, что маме некогда, просыпается раньше обычного и решает, что ему срочно нужно ее, то есть мое, внимание. Поэтому большую часть дел мне приходится делать с ним на руках, еще и Грета опаздывает.

Мы едва-едва успеваем приготовить заказы и поставить задел на вторую партию выпечки. А у меня уже сил нет. Какое там праздничное шествие?! Ничего не хочу, кроме того, как лечь и не думать ни о двери в подвале, которая ведет непонятно куда, ни о вчерашнем госте, визит которого не предвещает ничего хорошего, ни о Ксаррене, который идет по моим следам, ни о Рейкене, который…

– Ты уже собрана? – звон колокольчика звучит лишь на мгновение раньше, чем голос Райты. – Летти, как же ты? Уже пора! Давай мне моего сладкого малыша, а сама бегом искать самое лучшее платье! И не спорь!

По тону и слишком радостному лицу соседки я понимаю, что спорить смысла нет. Грета снимает с себя фартук и о чем-то весело щебечет с Райтой, пока я поднимаюсь в спальню и пересматриваю все платья.

Мне даже немного досадно, что у меня и есть из приличных только то, в котором я сбегала. Столько уже здесь, а так и не позаботилась о новом. Врочем, и ладно. Еще успею.

Одеваюсь, зачесываю волосы гладко, но потом все же присматриваюсь к себе и все же распускаю их. Все же мне стоит радоваться, что в этом мире нет столько условностей по поводу головных уборов и причесок для женщин.

С распущенными, только слегка сколотыми на затылке волосами получается даже мило. Было бы еще лучше, если бы не уставший взгляд и бледность.

– Жаль, что драконы не берут из простых девушек жен, – слышу я болтовню Греты, когда спускаюсь на первый этаж.

– Не думаю, что жизнь замужем за драконом – сказка, – отвечаю ей я, а потом замечаю, что помимо женщин меня внизу еще ждет и Рейкен.

Именно ему и предназначалась игривая фраза Греты, однако смотрит он на меня, как обычно, скептически подняв бровь.

– За мужем, который не спешит на помощь своей жене, наверное, тоже, – произносит он, снова проходясь по моей легенде, которая уже трещит по швам.

Решаю оставить его замечание без ответной реплики, тем более что вон уже Грета даже губки надула, и протягиваю руки, чтобы забрать Дэйрона. Но Райта качает головой:

– Нет-нет, этот молодец пойдет гулять сегодня со мной, – говорит она. – А то с утра уже и так на маме накатался. Маме нужен отдых.

Впрочем, он не возражает, радостно дергая завязки плаща своей добровольной няни, поэтому я соглашаюсь, накидываю плащ, и мы все вместе выходим из пекарни. Отойдя на несколько шагов, я возвращаюсь, проверяю замок еще раз. После вчерашнего неспокойно.

Как только мы выходим на чуть более широкую улицу, нас подхватывает поток горожан, спешащих на главную улицу. Я давно далеко от пекарни не отходила, поэтому для меня удивительно видеть, как преобразился уже город.

В воздухе прямо витает ощущение грядущего праздника. Да что там говорить, даже приезд короля тоже воспринимается как торжество. Улицы расчищены и посыпаны песком, балконы и окна украшены гирляндами из ярких лент. Воздух гудит от возбужденных голосов и, кажется, маленьких колокольчиков.

– Чего ждать от этого шествия? – спрашиваю я. – Просто мимо нас проедут торжественно на лошадях, а мы помашем ручками?

– Сейчас сама все увидишь, – отзывается Райта, которой приходится перекрикивать толпу. – Идем скорее!

Рейкена с Гретой от нас отделяет толпой почти сразу, я их теряю из вида. За соседкой с сыном слежу до последнего, пока меня не оттягивает куда-то в сторону, чтобы потом вынести в самый первый ряд. Прямо к барьеру из свежеструганных бревен, ограждающих проход для короля.

Я пытаюсь протиснуться подальше в толпу, чтобы найти их, вернуться, но понимаю, что бесполезно: все лезут вперед, прижимают меня. И это… провал. Если вдруг Ксаррен решит осмотреться, даже просто скользнет взглядом по толпе – мне конец.

Оглядываюсь, вытягиваю шею, чтобы найти глазами Райту. Нет, конечно, я ей доверяю, но тревога ни на секунду не прекращается. Уже жалею, что согласилась, чтобы Райта его несла.

– Идут! Ура! Смотрите! – то там, то тут начинает звучать в толпе, пока все не подхватывают радостное улюлюканье.

Я же дышу через раз, до заноз хватаясь за бревна. И тут… Я ощущаю рядом с собой тепло. Не то, что исходит от тех, кто прижимается ко мне, нет. Другое. Придающее уверенность, защищающее…

Рядом внезапно возник Рейкен. Словно из тени, заняв место у барьера рядом со мной слева. Его плечо почти касается моего. Я оборачиваюсь, и напряжение в спине чуть ослабевает. Я внезапно понимаю, насколько мне не хватало его скептической уверенности. Он кажется мне сейчас единственной опорой среди сотни людей, и мне даже плевать,