– Оденься и не позорься. Я не люблю шлюх, – усмехаюсь я.

Её лицо мгновенно меняется. В глазах вспыхивает возмущение и стыд. Щёки Милы становятся пунцовыми, она открывает рот, но затем сразу же его закрывает. Поспешно вскакивает. Мы настолько близко, что ей приходится протискиваться между мной и столом. Я специально не отхожу, насмешливо наблюдая за ней. Не хочу облегчать ей задачу.

Едва выбравшись, Милава принимается натягивать платье дрожащими пальцами. Её губы искривлены страданием, взгляд мечется. Я вижу, что она хочет стыдливо убежать, но берёт себя в руки, остаётся и поднимает на меня взгляд.

– Я была ослеплена чувством… поддалась эмоциям, – бормочет она.

Что же, я ценю силу её духа.

Не знаю, стоит ли начать пытать Милу, чтобы понять, кто помог ей подделать метку? Или установить за ней слежку?

Моя задумчивость вызывает у Милавы страх.

– М-мой истинный… – она падает на колени, сотрясаясь в рыданиях. – Клянусь, я не шлюха. Я – честная девушка, ослеплённая любовью. Я сгораю в чувстве к тебе!

– Встань и уходи, Мила. Я позову тебя позже, когда понадобишься, поняла?

Я не слушаю извинений и бормотаний Милы. Лишь провожаю её взглядом, когда она выходит из комнаты.

Сейчас меня больше заботит Анна. Если она иномирянка, это бы многие объяснило. В том числе тот факт, что метка изменила свой рисунок как раз в том месте, которое обозначает душу. Нужно встретиться с ней в ближайшее время.

Глава 15. Ты полюбишь меня со временем

В храме Морены прохладно, и даже расставленные в комнатах жаровни не спасают. Первые серьёзные заморозки уже коснулись старинных камней, из которых сложено здание. Холод проник в каждую трещину.

На кухне храма, куда меня сегодня отправили помогать с готовкой, чуть теплее, чем в других комнатах. И это радует.

Я сижу и чищу картофель с морковью, находя в этом тихом ритуале свою отдушину. Лезвие ножа скользит по овощам, отделяя кожуру, а я словно избавляюсь от ледяных мыслей, сковывающих разум.

Когда спина затекает, я позволяю себе на минутку поменять положение тела и полюбоваться искрящимся за окном инеем. Кристаллы льда, словно драгоценные камни, украшают резные рамы окон, отражая тусклый свет раннего дня.

Негромкий скрип двери заставляет меня и остальных немногочисленных работниц кухни повернуться.

– Доброе утро, лиры, – здоровается Добромир улыбаясь.

Вернулся!

Вид у него слегка уставший: под глазами тёмные круги, заломы в уголках рта. Но вижу, что старший послушник пытается бодриться.

Я так рада видеть друга целым и невредимым, что поспешно откладываю нож с недочищенной картофелиной и встаю на ноги.

– Добромир!

Он поворачивает голову на звук моего голоса, и улыбка, сияющая на лице послушника, становится шире.

– Лира Анна, свечи в главном зале погасли, а обеденное служение будет через пару часов. Поможете мне подготовить всё? – спрашивает он, глядя на меня с лёгким прищуром.

– Конечно, – соглашаюсь я.

Словам старшего в храме не будет противиться даже строгая повариха, она отпускает меня кивком головы. Нас с Добромиром провожают внимательными, слегка любопытными взглядами.

– Где же вы были? – я сразу же принимаюсь расспрашивать Добромира, едва мы выходим из кухни. – Норд что-то вам сделал?

– Нет… физически нет, – в глазах старшего послушника моментально вспыхивает неприязнь. – Но вот его приспешники пытались выяснить не связан ли я с заговорщиками.

– Рагнар велел им пытать вас? Пытался навредить чужими руками? – с ужасом спрашиваю я.

– До этого не дошло, – уклончиво отвечает Добромир.

Я резко останавливаюсь, посреди полутёмного каменного коридора, освещённого лишь неясным светом масляных светильников, висящих на стенах.

– Что он сделал? – жёстко спрашиваю я.

Щёки Добромира слегка краснеют.

– Норд снова говорил эти мерзкие вещи. Про вашу красоту, лира Анна. И про то, что я… смотрю на вас, – Добромир признаётся с трудом, и окончательно тушуется.

Старший послушник – человек, приближенный к богине, посвятивший свою жизнь служению. Его смущают подобные разговоры, ничего удивительного. Рагнар же будто находит особое удовольствие в том, чтобы лишний раз напомнить Добромиру о его неопытности в мирской жизни.

– Ладно, оставим этот разговор, – бормочу я, не желая давить на беднягу. – Главное, что вы не пострадали, дорогой друг.

Уязвлено было, по всей видимости, лишь эго Добромира. Сам он цел.

– Я хотела попросить вас зарегистрировать меня в качестве кандидата на пост наставницы сегодня, – я бросаю короткий взгляд на послушника, боясь, что он передумал помогать.

Он мимолётно хмурится, поджимает тонкие губы, но кивает:

– Если на то будет ваша воля, лира Анна. Я готов.

– Только я хочу попросить огласить эту новость завтра, – произношу я. – Чтобы Дарина не помешала мне сегодня.

Пока мы идём за соответствующими бумагами, я рассказываю Добромиру, что вечером хочу встретиться со старыми девами с фабрики. Будет лучше, если я приду к ним не с пустыми разговорами и обещаниями. Я должна подтверждать намерения делами. И брошенный вызов лире Дарине, в виде моего желания занять её пост, лучшее подтверждение серьёзности моих намерений.

Да, я рискую. Но никто не обещал, что будет легко. Всё моё недолгое пребывание в этом мире – преодоление.

Когда Добромир регистрирует меня и даёт соответствующую бумагу, я уже хочу уйти. Но он останавливает меня.

Я прекрасно понимаю о чём пойдёт речь. Мы так и не обсудили желание послушника жениться на мне… и я хотела малодушно сбежать от разговора.

Но вот, не вышло.

– Анна, ты тоже считаешь моё предложение пустой страстью? – Добромир в порыве эмоций берёт мою руку, сжимает и заглядывает в глаза.

Благо, мы в маленькой комнатке, и здесь нас никто не увидит. Я хорошо помню предостережения дракона.

Взгляд у послушника честный, полный скрытого огня. Но проблема в том, что скорее всего Рагнар прав. Это не любовь.

– Ты хороший и честный мужчина. Любая женщина будет рада иметь такого рядом с собой. – мягко отвечаю я, тоже сжимая руку послушника в ответ.

Добромир сникает, несмотря на подбадривающие слова.