Так было бы правильно. Потому что если бы и правда, о чужом здоровье думал — дал бы одеться.

— Да, прохладно, — не стала лукавить.

Да и толку. На улице не лето, чтобы с коротким подолом разгуливать.

— Сейчас согреешься, — пообещал страннейший, из всех странных, виденных мною гостей клуба, и ускорил шаг.

Чем грозил ночной променад — легкой простудой или воспалением придатков, я не знала и могла только гадать. Но, минут через пять и правда согрелась, поскольку мужчина скрылся за поворотом и чтобы нагнать его, понадобилось ускорить шаг.

О возвращении в теплое нутро клуба думалось, но бросить гостя на улице одного казалось грубым. И пусть в тот момент злилась, костерила свою услужливую, раболепную должность, упрямо шла вслед за мужчиной.

За поворотом Руслана Игоревича не оказалось. Оглядевшись, я не заметила мужчины ни на тропинке, ни за кустами шиповника, что рос по бокам от дорожки. Чертовщина — подумалось. Не мог же он просто взять и исчезнуть.

Я прошла к озеру, что темным зеркалом поблескивало поблизости. Ни на берегу, ни в воде — никого. Прочесала взглядом окрестности, но в скором времени вертеть головой надоело — гостя не было нигде.

Ладно, — подумала, намереваясь подождать минуту, может, отошел по нужде. Или таким своеобразным способом шутит.

И кто кого бросил, спрашивается.

Луна сместилась, и на водной глади ее мерцания осталось немного: посеребрила вскользь бликами и поплыла себе дальше.

На том берегу покачивалась у причала лодка, хотя вода не волновалась — стояла. С чего бы ей плескать, если кругом ни ветерка, ни течения. Глядя на покачивающийся мерно ялик — как метроном такт отбивает, так и он ритмично в воде болтался, мне вдруг сделалось жутковато.

Сразу и лес за озером зловещим показался, хотя нас овальная водная гладь разделяла. Подумалось, что в таком густом, старом высокоствольнике и волки водиться могут, да и пострашнее что — как знать.

Словно услышав мысли, в испуге родившиеся, мироздание забавы ради решило до приступа нервического довести: прямо на моих глазах из леса зверь выбрался. Крупнолобый, мослатый. Желтоглазый.

С лапы на лапу переступая, добрался до воды, нагнулся, чтобы попить и зыркнул исподлобья. Расстояние между нами было — метров двадцать воды, но казалось, что рядом стоит, рычит. Боялась, что моргну, а зверь в озеро кинется.

Оскалился, хоть я, замерев, стояла, боясь пошевелиться. Ноги тяжестью налились, невозможно было и шагу в сторону ступить. Когда же зверь лакать принялся, на мгновение из виду меня, выпустив, на сырую землю присела.

То ли собака, то ли и вправду волк — пил жадно, язык розовый так и мелькал. Для пса он был слишком крупным, да и окраса нехарактерного — снежного, а для лесного хищника — лапы показались мелковатыми. Впрочем, чтобы впечатлиться, мне хватило и величины, и широты конечностей.

Напившись, зверь сел копилкой у воды, и морду поднял, на луну поглядывая. Он еще только думал — выть или не выть, как я все сказки об оборотнях вспомнила. А вспомнив, подумала — какого черта вообще тут делаю: у воды, одетая не по погоде, ночью. И куда гость подевался?

Вот тут-то и раздался вой: долгий, пронзительный, кровь леденящий.

Сердце заколотилось стремительно, в висках пульсом застучало.

— Согрелась? — на плечо опустилась тяжелая рука с перстнем на безымянном пальце, и как в замедленной съемке я голову подняла, чувствуя как на затылке волосы приподнимаются.

— Определенно да, — ответила Руслану Игоревичу, непонятно откуда взявшемуся.

От испуга сердце кровь разгоняло — будь здоров.

— Отходил ненадолго, — пояснил он, не дожидаясь вопроса. — А тут, гость?

Кивнула. Странно было говорить с вип-клиентом, устроившись на траве, глядя, как он присаживается рядом: поднимает небрежно штанины, чтоб под коленями не жали, хмурит лоб, глядя на зверя. А тот — воет. Самозабвенно. И от звука протяжного этого, на руках волоски встают дыбом. И атмосфера вокруг дивная: мистично, будто и не стоит большой дом позади: в какой-то сотне метров, словно люди из плоти и крови не отдыхают там праздно и шумно.

— Волк? — не отводя взгляда от животного, спросила.

Страх не отступал — иррациональный, непонятный. Изматывающий.

— Вряд ли, откуда им тут взяться.

Это было верно. Неоткуда.

— Не похож на собаку, — недоверчиво протянула я.

Зверь, утомившись, выть перестал. Снова к воде пригнулся и принялся лакать.

Руслан Игоревич плечами пожал и тему поддерживать не стал.

— Купаться будешь? — повернулся ко мне, глаза лукаво прищурил.

И глядя в лицо гостя, отмечая мельчайшие морщинки у глаз, искорки веселья на дне зрачков, я перестала удивляться его странным прихотям. Пожалуй, человеку недостает острых впечатлений, новизны, драйва. Вот и потащил на озеро купаться. В середине октября.

— Нет, холодно.

— И я передумал, — кивнул Руслан Игоревич, поднимаясь. — Идем назад. Слоек захотелось с яблоком, как их нынче — штруделем называют? Вот их, и чаю терпкого, сладкого, — прицокнув языком и странным образом смахивая на благородного шляхтича, гость накинул мне пиджак на плечи и устремился вверх по мозаичной тропинке.

Заказ принят — подумала я. И слюну сглотнула.

В тепле разморило. На кухне пар валил из кастрюль, дымил чайник. И в сон клонить стало: пока разнос к кабинету несла, едва не зевала, а ноги ватные передвигались еле-еле. Каждый шаг с трудом давался.

И зачем только к озеру повел? Что бы спрятаться, а потом напугать до полусмерти? Точно так — ведь купаться в итоге передумал. Да и кто вообще в озере купается, если бассейн есть.

Странные причуды у богатых.

В кабинете дым сигаретный застыл, хоть топор вешай. Оставив яства на столе, я замахала руками, ища пульт от кондиционера. Дама в широкополой шляпе продолжала улыбаться — загадочно, с непонятным намеком. Пульт нашелся на подлокотнике одного из кресел. Во втором, вытянув длинные ноги, отдыхал Руслан Игоревич.

— Прошу, — повела рукой я, приглашая к столу.

— Отчего же одна чашка? — устроившись, поинтересовался гость.

И стоило принять этот вопрос за приглашение, да вот только:

— Нам не положено с гостями за стол садиться и запрещено на угощение соглашаться.

— А я мнением твоим и политикой заведения не интересовался, — «показал зубы» гость, — неси.

И я принесла.

Стараясь сбросить дрему, поставила фарфоровую кружку — близняшку той, из которой пил чай Руслан Игоревич, на стол. И стоять осталась.

— Садись, — подвинул блюдце со слойкой, и чаю из заварочного чайника налил. — Вижу, что устала.

Не став спорить, присела напротив. Удивительно, но сегодняшний вечер вымотал как никогда. Десятый час пошел только, обычно в это время самый пик работы,