Пока что, работа на втором этаже (неторопливые полчаса) приносила только удовлетворение.

Наведавшись на кухню — больше по привычке, чем по надобности, вернулась на рабочее место минут через двадцать. Стукнув для верности по крепкой двери, вошла.

Свет был таким же приглушенным, мягким, каким я его и оставляла. И сперва показалось, что в кабинете все еще никого нет: тишина стояла, и за столом никого не обнаружилось. Но потом я ощутила более резкий запах того самого заморского табака и разглядела в полумраке мужской профиль, выделяющийся на более светлом фоне окна.

Мужчина водил зажатой пальцами сигаретой по губам, мешая рассмотреть черты лица. Дым клубился вокруг его головы — создавая на мгновение причудливый ореол, а затем растворяясь в воздухе.

Неслышно затворив за собой дверь, вошла в кабинет. Мягкий ковер скрадывал шаги, но мужчина все равно почувствовал мое присутствие — обернулся, отняв руку от лица. А я в некотором смущении остановилась — нехорошо было подкрадываться к гостю — дурной тон и неправильное начало работы. Очнувшись, скупо улыбнулась — именно так в моем представлении должна улыбаться обслуга. Вроде бы не ослепительно, и не по-акульи. Скромно.

— Доброго вечера, господин Панов, меня зовут Мирослава, и сегодня я буду вас обслуживать.

— Где Вера? — не оборачиваясь полностью, а сидя вполоборота, лениво спросил мужчина.

Голос у него оказался низким, мне даже прокашляться захотелось.

— К сожалению, по личным обстоятельствам, — только и успела ответить, как гость перебил:

— Ясно. Кофе мне — черный, без сахара. С корицей и мускатным орехом.

— Что-нибудь еще? — спросила я, продолжая скупо улыбаться.

— Пока нет, — сказав, отвернулся, затянувшись глубоко, и враз обо мне позабыв.

Наверное, о возвышенном думал, а я мешала. Да, впечатление гость произвел, но такое, как и остальные гости, встреченные в этом месте: не очень приятное. Вроде бы и не сказал ничего плохого, да только захотелось разнос медный на его голову с размахом опустить.

В баре оказалось полно народу, но все собрались вокруг столика с шахматистами, остальной зал пустым остался. Мужчины молчали, подбородки потирали сосредоточенно, разглядывая резные фигурки. Как на мировом турнире — серьезные, насупленные даже, лица.

Антон создавал видимость работы — натирал и без того кристально чистые бокалы и одним глазом посматривал на экран телевизора, что висел аккурат над головами соревнующихся.

— Ну что, — оживился бармен, увидев мое немного недовольное выражение лица.

— Черный, без сахара, со специями, — скопировала тон своего капризного гостя.

Антон улыбнулся в бороду и принялся перемалывать зерна, не забыв, впрочем, поприставать:

— И почему скисла? Верка обычно как новенькая монетка сияет, а ты вон — даже не улыбаешься.

Знал бы он, как надоедает улыбаться по десять часов к ряду, глупостей бы не спрашивал.

Но, болтать было лень, поэтому молча забрала заказ и отправилась к клиенту.

Господин Панов сидел, в той же позе, правда, уже без сигареты. Продолжал думать о важном, надо полагать.

Поставив чашку на застеленную тканевую салфетку, я принялась сервировать стол: орешки в меду, сыр, просоленные, тончайшие полоски лаваша.

— Я сказал — только кофе, — услышала прямо за спиной.

Распрямилась, обернулась. Встретилась с прохладным взглядом голубых глаз.

— Это обыкновенная подача, — пожала плечами в ответ. — Если хотите, уберу.

Панов молчал, смотря на меня без удовольствия. А мне сделалось досадно — сказано же было, не занудничать и не приставать.

— Простите, — нарушила я тишину, и повернулась с намерением убрать со стола лишнее.

— Пусть будет, — остановил мужчина, властной интонацией в голосе.

Обошел стол и устроился в кресле, продолжая меня разглядывать — и не скрывая интереса.

— Новенькая? — пригубил напиток, довольно откинулся на высокую спинку.

— На первом этаже работаю, — ответила я. — Желаете ли еще чего-либо?

— Сядь на диван и помолчи, — был ответ.

Я опустила глаза, обернулась — мельком оглядев софу, приблизилась к ней и села.

Панов Руслан Игоревич — от злости вспомнилось имя с отчеством (Максим говорил их, когда я переодевалась) был вполне симпатичным мужчиной лет сорока. Высокий, поджарый, он носил зачесанные назад волосы — густые, темные, только у висков успевшие засеребриться от седины. Прическа выгодно открывала высокий лоб. Скуластое лицо на щеках поросло густой щетиной, добавляя Руслану Игоревичу немного бандитского виду. По крайней мере, мне так показалось. Перехватив мой изучающий взгляд, мужчина зыркнул из-под темных бровей, что делали его бледные глаза на вид еще более прозрачными, а я перестала пялиться.

Мнение о нем складывалось неоднозначное: с одной стороны — привлекательный мужчина, при росте, фигуре, с интересным лицом, а с другого ракурса — неулыбчивый, что портило приятное впечатление, грубоватый. Впрочем, каким еще быть человеку богатому, знающему себе цену?

— Сколько тебе лет? — спросил мужчина, махом допив кофе и отставив чашку в сторону.

Можно было встать и уйти, проигнорировать вопрос, но в мои планы не входило остаться без работы, хотя, если положа руку на сердце сказать — не особо ею и дорожила.

— Двадцать пять, — поднялась, прошла к столу, поставила на разнос чашку, приборы, нетронутые комплименты.

Я не хотела знать, для чего он интересуется. Все, что мне было нужно — спокойно отработать смену.

— Я не отпускал тебя, — гость не дал забрать посуду, — сегодня кроме кофе мне нужна компания. Ты — как раз подойдешь.

Антон как в воду глядел, предрекая неприятности. Или накаркал — что было более вероятно. Для чего подойду? Для чего в принципе я могу подойти?

— Оставь в покое посуду, — приказным тоном молвил Руслан Игоревич, отвлекая от мыслей. — Мы спустимся к озеру. Я хотел бы искупаться.

Плохая идея — хотела сказать, но промолчала. Какое мне дело до причуд богатеев? Хочет, может брасом озеро вдоль и поперек исплавать. Лишь бы меня за собой в воду не тянул.

Мы покинули клуб через боковую дверь для прислуги. По пути не встретилось никого из персонала — видимо, залы на первом этаже уже битком забиты и работы невпроворот. Мужчина уверенно шел впереди, я топала следом. Он ни разу не обернулся, должно быть, твердо зная, что никуда я не денусь.

На улице было тепло — но не настолько, чтобы купаться. Градусов пятнадцать, не больше. Ступив на мощеную мозаикой аллейку, Руслан Игоревич остановился и подождал, пока я поравняюсь с ним.

Через несколько минут пришлось признаться, что с выводами я поторопилась: в балетках на тонкий чулок, с коротким рукавом платья было холодно. Я обхватила себя руками и постаралась расслабиться. Получалось так себе.

— Замерзла? — обернулся Руслан Игоревич, хотя ему полагалось гордо шествовать впереди и не помышлять о таких пустяках, как сохранность