Наконец владыки обоюдно решили, что спорить о женах и прочих богатствах лучше не за столом, где эти самые жены их прекрасно слышали и не то чтобы сильно одобряли. Прихватив за компанию Риарда-младшего, они отправились отмечать знакомство в покоях наместника, а остальные разбрелись по комнатам. Было у меня подозрение, что после разухабистого, шумного праздника на охоту завтра решатся самые отчаянные. Перепить делегацию с полуострова не смогли даже самые крепкие!

До позднего вечера я изображала гостеприимную хозяйку и вместе с Эмрис развлекала северянку, сидя перед зажженным камином в гостиной. С пяльцами в руках. Смотрела на натянутую канву и не верила, что пала так низко.

Но гостья захотела вышить на завтрашнюю охоту талисман для мужа. Непременно собственными руками!

— По нашим традициям кайрими дарит своему мужчине талисман, чтобы охота прошла удачно, — нравоучительно заявила она. — Неважно, кайрими Риард, что ты не управляешься с иголкой. Главное, мысли, вложенные при работе.

Признаться, я хотела не работать, а растянуться на кровати после длинного дня и почти бессонной ночи.

— Ради золотых слитков, — пробормотала я себе под нос на родном языке и ткнула иголкой в натянутую ткань. Протянула нитку, та убежала. В общем, на этом этапе следовало смириться, что вышивальщица во мне умерла в прошлой жизни, но проснулось упорство. И, по всей видимости, мазохизм.

Через пару часов беспрерывного тыканья я подняла голову, чтобы размять затекшую шею, и обнаружила, что обе решительные рукодельницы задремали над своими талисманами! Северянка запрокинула голову на спинку дивана, а Эмрис клевала носом и рисковала завалиться вперед.

— Дамы, — сдержанно позвала я.

Обе резко пробудились и как ни в чем не бывало принялись демонстрировать результат вышивальной ворожбы.

— Огненные фениксы приносят удачу в яростных битвах, — пояснила Этна, показывая искусно сделанную птицу. Стежок к стежку. Когда только успела?

— Традиционный южный узор, — похвасталась Эмрис, демонстрируя пяльцы. — Такими украшают одежды охотников.

Они повернулись ко мне.

— Кхм… Конечно, я тут тоже кое-чего наваяла, — протянула в ответ на вопросительные взгляды.

Соратницы по стихийному клубу рукоделия поднялись с дивана и заглянули в мою вышивку.

— Неплохо вроде получилось для первого раза, — пробормотала я, на вытянутой руке рассматривая вышивку. — Правда?

По контуру тянулся красный кривоватый круг из неровных стежков, а две тоненькие полосочки пересекались крестом и делили канву на четыре сегмента. Три раза палец, между прочим, проколола, пока творила прекрасное! И случайно ножницами чикнула по складке платья вместо нитки.

— Какой необычный метод вышивания, — осторожно похвалила Эмрис. — Как он называется?

— Незатейливость, — тихонечко пояснила Этна. — Мы все с него начинали. Ты, верно, какой-то магический символ вышила?

Вообще, «магический символ» подозрительно походил на талусский уличный знак «вход воспрещен».

— Охранный, — на ходу сочинила я. — Дамы, у меня дельное предложение. Мы закончили с талисманами, так сказать, подготовили мужей к охоте, может, пора отдыхать?

Эмрис от облегчения, что больше не надо быть гостеприимной, прикрыла глаза. Открывала обратно с трудом и даже пару раз моргнула, видимо, убоявшись перспективы прилечь спать на диванчике прямо в гостиной перед затухающим камином. Мы разошлись по комнатам.

Зорн вернулся в покои в тот момент, когда я, облаченная в очередной ночной балахон до пяток, выходила из ванной комнаты. В спальне царил полумрак, в теплом воздухе витал аромат хвойного благовония. При виде владыки, наливающего из графина вино в хрустальный бокал, я резко остановилась и быстро подвязала ленты на вороте сорочки.

— Я рассчитывал, что ты уже спишь. — Он бросил взгляд над плечом. — Поприветствуешь мужа?

— Привет, — протянула я. — Хорошо, что теплый ветер донес тебя до покоев. Плохо, что принес к графину с вином. Может, лучше водички? Иначе придется завтракать снадобьем от похмелья.

Он повернулся ко мне, на губах играла полуулыбка, взгляд скользил по моему телу, прикрытому мешковатым одеянием. Определить на глазок, сколько в нем уже плескалось хмельных напитков, было невозможно.

— Почему ты замолчала? — Зорн махнул рукой. — Продолжай. Я тихо теряю разум, когда ты начинаешь острить.

Кажется, я тоже сходила с ума… Он говорил на идеальном, буквально чистейшем талусском языке! В памяти немедленно вспылили сочные фразочки, которые я в сердцах бурчала себе под нос, думая, что меня не понимают. И большую часть из них было невозможно назвать благопристойными или хотя бы вежливыми!

Очевидно, знание языков не передавалось по воздуху, как насморк, и возникал закономерный вопрос…

— Когда ты выучил талусский?

— В юности. Лет в семнадцать? В восемнадцать? — начиная ко мне приближаться, протянул Зорн. — Мне всегда давались иноземные языки.

— Почему делал вид, что ни слова не знаешь? — с претензией вопросила я.

— Но у тебя ведь тоже есть секреты.

Вообще-то, были секреты, но легким шантажом и хитростью он их выведал!

— Ты понимал все, что я говорила!

— Вплоть до последнего звука, — не отпирался Зорн. — Этим утром ты назвала меня восхитительным варваром…

Между нами оставалось расстояние в полтора шага, и я невольно начала пятиться. Спина уткнулась в гладкий кроватный столбик, и догонялки закончились сами собой. Внезапно у Зорна по-драконьи вытянулись зрачки.

— Беру свои слова обратно! — выпалила я. — Ты не варвар и не восхитительный! Ты коварный владыка равнинных драконов!

— И тебе это тоже нравится.

Он резко придвинулся, одна рука сжала на мою талию, пальцы второй — ожесточенно скомкали плотную ткань сорочки. Край поднимался, обнажая ногу.

— Отвратительная ночная сорочка, — пробормотал Зорн. — Не могу избавиться от мысли, как сильно хочу ее сорвать…

Муж опустил голову и вдохнул запах моей кожи на изгибе шеи. Мгновением позже горячие губы оставили поцелуй на ключице. Здравый смысл во мне приказал долго жить, но напоследок заставил неразборчиво пробормотать:

— Зорн, ты ужасно пьян.

— Давай я извинюсь за это утром, — едва слышно прошелестел тот и мгновение спустя как будто окостенел. Я тоже на всякий случай не шевелилась.

Шумно сглотнув, он выпустил из кулака скомканную ночную сорочку, сделал глубокий вдох и внезапно отстранился. Глаза вновь стали человеческими.

— Куда? — сама от себя не ожидая, я схватила за его одежду, не позволяя отступить. Но, похоже, когда меня почти покинул трезвый рассудок, к Зорну этот самый рассудок внезапно вернулся.

— Ты женщина, которую мне хочется спрятать ото всех в сокровищнице, —