— Ладно, — Элиас выдохнул. — Что надо сделать конкретно? Устроить сцену в холле? Крикнуть: «Вот он я, настоящий наследник, а этот — подлец!»? Лукас просто назовет меня опасной иллюзией, а тебя — его жертвой или соучастницей. Его слово против нашего. Гости поверят ему. У него власть, связи, репутация. У нас… — он махнул рукой вокруг, — старые бумаги и цепь. Самое главное — эта проклятая цепь. Как доказательство моей призрачности и принадлежности хаосу.

— Значит, план прежний: я делаю вид, что ни о чем не подозреваю. И даже если Лукас продолжит ухаживания — не стану резко его отталкивать. Просто буду держать дистанцию и слегка кокетничать весь прием. — Я остановилась напротив Элиаса, упершись руками в стол. — Отвлеку, чтобы Джонатан провел сюда нескольких гостей, самых важных, независимых. Тех, кто помнит тебя, твоего отца. Кто может проверить, вспомнив, например, какие-то события, о которых можешь знать только ты.

Элиас замер. Идея витала в воздухе с тех пор, как Лукас заговорил о приеме и библиотеке. Теперь она обрела форму.

— Старого лорда Эдмунда Флетчертона, — медленно проговорил он. — Это давний и верный друг отца. Честный, упрямый и очень уважаемый человек.

— А еще? Мне кажется, одного свидетеля может не хватить.

— Судью Кристофера Маккендрика. Того, что вел дело о наследстве после смерти отца. Пусть услышит факты из первых уст.

— Сразу судью? А что, правильно.

— И… архивариуса Эстраля. мастера Леграндье. Он знает почерки всех значимых семей за последние двести лет. Пусть сравнит мой почерк на официальных документах, что остались в архиве.

— Тогда решено. Моя задача — отвлекать Лукаса, чтобы Джонатан смог их провести сюда.

Меня очень беспокоило, будет ли библиотека доступна для посторонних, если меня не окажется рядом. Но это мелочи… Придумаем что-нибудь. Элиас откроет дверь изнутри.

— Твой брат будет занят тем, чтобы изображать хозяина и демонстрировать всем меня. — Я презрительно скривила губы. — А Джонатан выберет удачный момент.

Элиас встал. Выпрямился во весь рост, в одно движение вложив и аристократическую выучку, и ярость зверя, готового к прыжку. Но сказал вовсе не то, что я ожидала:

— А еще нам необходимо заманить сюда Вивиан. Понимаешь?

С одной стороны, я понимала, а с другой… Казалось бы, ревность неуместна, но она почему-то вылезла, свернулась в груди и ядовито зашипела.

Мне ужасно не понравилась мысль, что Элиас хочет видеть эту девку. Умом я понимала, что это нужно для дела, что он… он же ее ненавидит! И все равно было неприятно.

— Марго? — Элиас заметил мою реакцию. — Что такое? Погоди, ты что… ты… ты ревнуешь?!

Догадливый какой. Ну ревную. А что, права не имею?! Эта мымра будет тут хвостом мести, и он уже один раз повелся на ее красивые глаза.

— Да ты с ума сошла, — вдруг засмеялся мой Редис. — Нашла к кому. Если я что и хочу сделать с Вивиан, так это придушить — после того, как она расскажет при свидетелях, как заманила меня в ловушку.

— От любви до ненависти один шаг, — насупленно проговорила я. — И обратно не дальше. А она… настоящая красотка. И аристократка. Не то что я, уборщица по контракту.

Глава 40

— Что за чушь?! — возмутился Элиас. И подтвердил свое возмущение жарким властным поцелуем. — Не смей так говорить! — высказался он, когда у нас обоих закончился воздух. — Ты моя женщина. Лучшая в двух мирах. Не тебе бояться сравнения с какой-то дрянью в шелковых оборках. Поняла? Умничка.

И снова поцеловал…

Мы просидели за столом до глубокой ночи. Горы бумаг вокруг нас превратились в арсенал. Табакерка, брелок, открытые дневники, записная книжка Элиаса — все было разложено, как экспонаты на суде. Мы репетировали его речь, мои возможные реплики, как отвечать на обвинения в «иллюзорности». Йорик спал у моих ног, посапывая, единственный островок спокойствия в море нарастающего напряжения.

Когда глаза начали слипаться, а слова путаться, мы перебрались на старый диван в углу библиотеки. Элиас обнял меня, дыхание у него было спокойным и ровным, но я чувствовала, как напряжены его мышцы.

— Завтра, — прошептал он мне в волосы, — начнем последние приготовления. Все должно быть идеально.

— Идеально, — пробормотала я, уткнувшись лицом в его грудь.

В ушах звенело от усталости и адреналина. Играть в рулетку нашими жизнями. Да уж, идеально придумали…

Потом мы развили лихорадочную деятельность. Я изображала озабоченную домоправительницу, выживающую последние пылинки из холла. Давала указания Мэри насчет закусок и цветов, ходила по пятам за остальными работниками. Элиас, скрытый за дверью библиотеки, репетировал свою роль. Джонатан метался между нами и городом, решая вопросы по приему и добывая нужные вещи.

И вот, наконец, остался лишь день до приема. Последняя репетиция. Последние приготовления. Все было шатким, нестабильным, но другого плана у нас не было.

Вечером к нам заехал Джонатан, чтобы еще раз все обсудить. Я посмотрела на него и вдруг заметила нечто, от чего кровь застыла в жилах. На мизинце его правой руки всегда был скромный перстенек из потемневшего серебра, на который я никогда не обращала внимания. Он был очень старым, с крошечным, потускневшим камушком.

Вот только сейчас этот камушек мерцал. Короткими, неровными вспышками. Точь-в-точь как черный камень на руке Лукаса. Только слабее. Гораздо слабее. Но мерцал.

— Этот перстень… — В горле внезапно пересохло. — Откуда он у тебя?

Джонатан посмотрел на свою руку, потом на меня. В глазах сверкнула досада, и он быстро сжал руку в кулак.

— Семейная реликвия, мисс Маргарет, — равнодушно-спокойная маска на лице и ровный голос обманули бы кого угодно, только не меня, тем более сейчас. — Ничего особенного.

Джонатан лгал. Я видела это, ощущала всей кожей. По его взгляду, по тому, как он спрятал руку. Этот перстень был связан с Источником, с Торнвудом, с магией Локвудов! Как и почему он оказался у секретаря Лукаса? И что еще он скрывает?

План, такой хрупкий и опасный, обрел пугающую огромную трещину. И прием завтра казался уже не шансом, а минным полем, где первый шаг мог стать