Но сейчас, когда я вижу его. Настоящего. Я могу сказать, что он мне нравится.

Да, это не тот идеальный образ генерала — победителя. Это что-то другое. Живое. Человечное.

Сейчас, сидя в его кабинете, я думала над словами тети. Вот если бы я была на месте Анталя? Разве я смогла бы отдать любимого?

Да. Смогла бы.

Но только если бы знала, что он любит другую. Тогда бы отдала.

Дескать, да. Так получилось. Сердцу не прикажешь.

И тогда стоит отпустить. Подарить…

Но если бы ко мне пришла дамочка и сказала: «Хочу твоего мужика!» И этот мужчина любил бы меня… Я бы всю стену фигвамами изрисовала. И пинком бы спровадила.

Но если бы это сделал близкий и родной человек?

Парадокс. Здесь я не знала, что ответить. Я словно разрывалась между двумя крайностями. Металась между двумя огнями. Пока что я пришла к странному умозаключению. Почку — отдала бы. Мужика — нет! Или…

Черт! Я запуталась.

Я чувствовала себя котенком на передержке, чувствовала себя собачкой, которую отдали в хорошие руки… И я не могла понять, есть ли у этого вопроса правильный ответ!

Глава 68

Я расхаживала по кабинету Агостона, словно тигр в клетке, метаясь из угла в угол. Мои мысли, как острые когти, царапали изнутри, терзая душу. Воздух казался густым и вязким, наполненным напряжением и невысказанными словами.

Его стол, обычно строгий и аккуратный, был завален бумагами, перьями и чернильницами, словно он готовился к великому сражению. Среди хаоса я заметила его дневник. Мне стоило лишь протянуть руку, чтобы прикоснуться к нему, заглянуть в страницы, пропитанные его мыслями и чувствами. Но я не смогла. Эта мысль, после всего, что он для меня сделал, казалась кощунственной, словно я собиралась украсть что-то святое.

Агостон улетел в поместье тетушки Маргарет, чтобы забрать старинные исмерийские книги. Он ничего не сказал о своем возвращении, но я чувствовала, что это не просто поездка за знаниями. В его глазах, когда он смотрел на меня перед уходом, было что-то, что я не могла понять.

Он улетел, чтобы дать мне время.

Или чтобы спрятаться от меня.

Дворецкий Харгривз появился бесшумно, как тень, нарушив хрупкую тишину.

Он поставил передо мной поднос с чаем, его движения были плавными и уверенными, как у человека, который знает, что делает.

Чашка была горячей, как огонь, но мои пальцы дрожали, когда я брала ее.

— Благодарю, Харгривз, — сказала я, стараясь сдержать дрожь в голосе.

— Чай, конечно, не решит всех проблем, мадам, — ответил он, слегка поклонившись. — Но хотя бы попытается…

Я улыбнулась, но улыбка вышла натянутой. Да, пусть попытается. В его словах было что-то утешительное, хотя я знала, что чай еще ни разу не решил проблем. Но хотя бы успокоил.

Харгривз ушел, оставив меня наедине с моими мыслями.

Я сделала глоток чая. Горячий напиток обжег горло, но я не чувствовала вкуса. В голове крутилось одно: «Почему он не сказал правду? Почему он позволил мне думать, что он мертв?»

И вдруг я услышала голос. Тихий, но такой знакомый.

— Элис…

Я замерла, сердце забилось быстрее.

— Анталь… — прошептала я.

Голос был тихим, как шепот ветра, но я узнала его сразу.

Он проник в самую глубину моего существа, заставив кровь замереть в жилах.

Чашка выскользнула из моих дрожащих рук и с глухим звоном разбилась о пол.

Я обернулась, и сердце в груди замерло, словно пойманное в ловушку.

— Анталь… — выдохнула я, едва сдерживая слёзы.

Голос сорвался, но я продолжала смотреть на него, не веря своим глазам.

В углу комнаты стояла высокая фигура, окутанная тенью, и я не могла отвести от нее взгляд.

— Да, — наконец ответил он, медленно выходя из мрака. Его силуэт был едва различим, но я видела его глаза, скрытые за маской. — Пришлось воспользоваться тайным переходом, чтобы поговорить с тобой. Пока Агостона нет.

Он стоял передо мной, словно призрак из прошлого, в маске и перчатках, скрывающих его лицо и руки. Его присутствие было одновременно пугающим и завораживающим.

— Не подходи, — сказал он, выставив руку вперед. — Не прикасайся ко мне.

Я стояла неподвижно, глядя на него. Маска скрывала его лицо, но я чувствовала его боль и страх. Эти перчатки, эти холодные, безликие перчатки, словно символизировали его отчуждение.

— Как там тетушка? — спросил он тихо, его голос звучал устало и немного виновато. — Я ее сильно напугал?

— Да, — ответила я, стараясь не дрожать. — Ты ее очень сильно напугал. Она решила, что увидела призрака. И что она скоро умрет. Что тот свет уже намекает ей на переезд…

— Наверное, не надо было снимать маску, — вздохнул он, опустив голову. — Но в ней так неудобно читать. Я не привык.

— Тебя беспокоит тетушка? — спросила я, горечь и обида звучали в моем голосе. — А что насчет меня? Ты понимаешь, что я чувствовала, когда узнала о твоей «смерти»?

Он замолчал, и в комнате повисла напряженная тишина. Его плечи опустились, словно под тяжестью невысказанных слов и сожалений. Я видела, как он борется с собой, пытаясь подобрать правильные слова, но ничего не получалось.

— Я… Я не хотел, чтобы так вышло, — наконец выдавил он, его голос звучал хрипло и надломленно, как будто он давно не говорил и каждое слово давалось ему с трудом. — Я должен был… Я просто обязан был все объяснить.

Я молчала, не в силах произнести ни слова. Его слова звучали как оправдание, но не могли заглушить ту боль, что разрывала меня изнутри. В груди жгло, словно там поселился ледяной огонь. Слезы подступали к горлу, но я сдерживала их, не желая выглядеть слабой перед ним.

— Ты понимаешь, сколько боли ты мне причинил? — прошептала я, наконец найдя в себе силы продолжить. — Ты понимаешь, что для меня лучше? Ты понимаешь, что моя жизнь чуть не закончилась? Что когда мне сказали, что ты погиб и привезли твой пепел, я почувствовала, что жизнь просто обрушилась вниз? Что я никогда не выберусь из этой тьмы?

Я замолчала, но слезы все равно хлынули из глаз. Они текли по щекам, обжигая кожу, как