Его ужаса.

За меня.

— Ты… — прохрипел он, и его голос был пропит дымом и болью. — Ты в порядке?

Я не могла ответить.

Губы дрожали. В горле стоял ком из слёз, страха и облегчения, которое было острее самой боли.

— Больше… никогда… не смей… — прохрипел он, и голос его дрожал не от ярости. От страха. — Не смей молчать. Не смей терпеть. Не смей думать, что я не услышу.

А я…

Я прижалась к нему и впервые за эти дни перестала дрожать.

Потому что теперь его тело говорило.

Зверь внутри. Я чувствовала его…

И он говорил со мной.

Без слов.

Но я его понимала.

Он сказал, что если бы весь мир обрушился на меня — он бы заслонит меня собой.

Даже если для этого придётся обернуться драконом и сжечь всё дотла.

Я посмотрела на его лицо.

Тень чешуи, как будто дракон внутри не хотел уходить.

— Всё хорошо, — выдохнула я, желая помочь. — Ничего не случилось. Ты успел…

— Зачем ты это говоришь? — послышался хриплый голос, а меня опалило жарким дыханием.

— Я… я хочу тебе помочь успокоить… его, — прошептала я, чувствуя присутствие зверя совсем близко.

— Ты не успокоишь его, — прошептал генерал. — И он не уйдёт.

— Почему? — прошептала я.

— Потому что он хочет тебя.

Глава 63

Я чувствовала.

Слышала его.

И я не могла объяснить, как это у меня получается.

Он хотел обладать мной.

Не нежно. Не медленно. Не как любовник.

А как дракон — целиком, без остатка, до последнего вздоха. И не сегодня ночь. Всегда.

— Он хочет обладать тобой. Здесь и сейчас, — прошептал Эллинер, будто не для меня, а для зверя внутри себя.

Его пальцы дрожали на моей шее — не от слабости, а от того, как трудно сдерживать то, что рвётся наружу.

Узор на скулах то вспыхивал чёрным, то мерк. И я слышала, чувствовала его голос на своей коже, внутри себя, в своем сердце: «Отдай себя мне».

— А ты? — едва слышно выдохнула я, чувствуя, как голос ломается от близости. — Ты сам?

Он замер.

Взгляд — прямой, без масок, без насмешки. Я видела: он не привык говорить правду вслух. Но сейчас пытался.

Его палец скользнул по моей шее, чуть касаясь пульса. Затем — к губам. И тут же мое тело ответило: не словами, не страхом, а дрожью.

Той самой, что начинается внизу живота и разливается по жилам.

Губы почти коснулись моего уха.

Жар от его дыхания обжёг кожу..

— А я…. и есть…. зверь, — прошептали его губы.

То, что видит мир — не маска. Это оболочка, отлитая из воспитания, приказов, ожиданий. Но под ней… под ней пульсирует огонь, который не укрощён, не приручён — только заперт.

И сейчас он бьётся в эту оболочку, требуя выхода. Не чтобы уничтожить — чтобы обнять.

Он - не человек.

Нет…

И то, что шепчет сейчас без слов сквозь его кожу, прикосновения, движения…

Это он.

Настоящий.

Эллинер поднял меня, как будто я ничего не вешу.

Я запрокинула голову, и он подхватил меня — одной плавной, уверенной линией движения — и посадил на свои колени.

Я почувствовала его.

Живого. Горячего. Жаждущего.

Под тонкой тканью мундира — напряжённые мышцы, пульс силы, желание, сдерживаемое только волей.

В его движениях не было грубости. Была жадность. Он не рвал одежду. Не требовал.

Он целовал.

Сначала — шею. Медленно. С благоговением.

Потом — ключицу, где сердце стучало так, будто хотело вырваться и лечь у него ног.

Его пальцы расстегивали уцелевшие пуговицы на платье, не торопясь, как будто раскрывал подарок.

Я откинула голову, обнажая шею, — и он замер.

Взгляд поднялся к моим глазам.

Спросил без слов: «Можно?».

Я снова почувствовала этот вопрос, который словно горячая волна пробежал внутри меня.

Я ответила чудовищу.

Не словами. Ему не нужны были слова. Движением тела. Прижавшись ближе, положив ладонь на его щеку — прямо поверх тонкой чешуи, что проступила у виска.

Его сердце колотилось — так же быстро, так же безнадёжно, как моё.

Его руки скользнули по моей спине, поднимая платье — не чтобы сорвать, а чтобы почувствовать кожу под тканью.

Я задрожала.

Не от холода.

От того, что впервые за долгое время позволила себе чувствовать.

Он целовал меня — в висок, в шею, в уголок рта — будто изучал каждую черту, каждый вздох, каждый звук, который я издавала.

А я…

Я прижималась к нему всё ближе, вжималась в его тепло, цеплялась за его плечи,

словно он для меня все.

— Дита… — выдохнул он, и в этом имени все.

Боль.

Надежда.

Обещание, которое он не знал, как сдержать… но всё равно давал. И зверь шептал мне, что он его выполнит. Любое обещание. Любое желание.

И от этого голоса внутри я чувствовала дрожь.

Мы не спешили.

Не было раздирающей поспешности.

Не было отчаяния.

Только медленные прикосновения.

Только горячее дыхание на коже.

Только его пальцы, сплетённые и шепот чудовища внутри меня о том, что я наконец-то ... его.

Ткань платья сползла с моих бедер.

Холод воздуха коснулся кожи — но тут же