Я выхожу на крыльцо и замечаю рисунок, нацарапанный палкой на земле: зубастая орочья морда, стрелочка, гора.

— Пфф! Это что такое⁈ — я невольно издаю смешок. — Похоже на детские каракули.

Представляю, как этот громила старательно вырисовывает эти картинки, присев на корточки, и смеюсь уже в голос. Это настолько нелепо, что я просто не могу удержаться. И всё же то, что Фортис оставил послание для меня, предупредив, что ушёл на работу, весьма любезно с его стороны. По правде говоря, я прежде не имела дел с орками и не знала, чего ожидать. Но, похоже, они не такие уж страшные, как о них рассказывают.

«Главное, не принимать его доброту за нечто большее, чтобы не повторять прежних ошибок», — проносится у меня в голове. Пусть этот орк страшен, как моя жизнь, но я себя знаю. Не стоит к нему привязываться.

Собираюсь в деревню, прихватив с собой честно заработанные деньги. Фортис наказал мне не верить деревенским на слово и не соглашаться на первое же предложение. Честное слово, он в этом смысле будто озабоченный родитель. Но ощущать, что о тебе пекутся, весьма приятно.

Против воли вспоминается время, когда я только потеряла ногу. Во время отступления я прикрывала Адониса, и меня ранили. Стрела, попавшая мне в ногу, оказалась непростой, а зачарованной. Чтобы остановить разложение, вызванное тёмной магией, часть ноги пришлось ампутировать. В один момент я из бравой воительницы превратилась в никому не нужную калеку. Поскольку у меня не было никого, кто мог бы позаботиться обо мне дома, генерал Галеандр позволил мне остаться в качестве воина поддержки, и даже похлопотал о протезе. Я пыталась быть полезной, работала с раннего утра и до поздней ночи в столовой, и в прачечной, даже в полевом госпитале. Но сослуживцы всё равно смотрели на меня снисходительно, словно я уже не эльфийка, а просто пародия.

Но самой болезненной была перемена отношения Адониса. Он всё так же повторял, что никогда не бросит меня, благодарил за спасение. Но речи его больше не были наполнены любовью, как раньше. В них звучала горечь. И эта горечь отравляла меня каждый день понемногу. Думаю, если бы он просто бросил меня на произвол судьбы, я бы лучше справилась. Я бы раньше попыталась начать жизнь заново и не растеряла бы остатки былой уверенности. Но Адонис не хотел чувствовать себя негодяем, отвернувшимся от боевого товарища. А потому он продолжал навещать меня. Но уже не пытался прикасаться ко мне, словно я была чем-то больна. И даже после окончания войны он поселил меня у себя дома. А я согласилась, потому что мне было слишком страшно остаться одной.

Я не ушла, даже когда Адонис женился. Мне было чертовски больно и телесно, и душевно. Я ведь всё ещё любила его. Или думала, что любила. Я притворялась, что не слышу, когда его жена возмущалась, что устала от моего присутствия.

— Сильвия потеряла ногу, когда защищала меня, — говорил Адонис ей в ответ. — Я не могу теперь её бросить. Она без меня пропадёт.

И я верила в то, что пропаду без него. Но в один ненастный день я вдруг поняла, что уже пропала. Перестала жить и превратилась в тень самой себя. Я не ждала ничего от Адониса, не надеялась, что он снова полюбит меня, я просто существовала, как существуют камни на дне реки. Жизнь вокруг шла своим чередом. Адонис с женой ожидали рождения первенца, а я просто наблюдала недвижно за течением времени. И я вдруг осознала, что не хочу быть камнем. Ведь я всё ещё жива, моё сердце всё так же бьётся в груди и жаждет любви. Мне захотелось сбежать далеко из Лесного королевства, туда, где есть кто-то кроме прекрасных и совершенных эльфов, туда, где на меня не будут смотреть снисходительно, и где я смогу начать новую историю.

Вот так я и оказалась близ Рогатой горы. Думала податься на рудники, но туда меня не взяли из-за ноги. И сейчас мне кажется, что так для меня даже лучше.

Спускаюсь по тропе в деревню и первым делом отправляюсь на рынок. Фортис сказал, что с припасами сам разберётся. Значит, займусь своими нуждами.

За полчаса мне удаётся найти те самые тюки соломы, а ещё неплохие доски для мебели и старое, но довольно сносное одеяло. У меня даже получается выторговать скидку на всё и на сэкономленные деньги нанять местного на лошади, чтобы тот доставил меня и все мои покупки к дому Фортиса.

— Эльфийка и орк в одном доме? Во дела! — произносит мужичок, когда понимает, куда именно нужно ехать.

Я игнорирую его реплику и просто запрыгиваю в телегу. Мысль о том, что не придётся идти в гору пешком, придаёт мне сил.

Свежий ветер обдувает лицо. Я прикрываю глаза и мечтательно представляю себе, как первым делом сниму треклятый протез, вернувшись домой, а после начну собирать свою собственную кровать. Из досок можно чуть позже сколотить лавку и стол.

А вечерком, когда Фортис вернётся с работы, — приготовить какой-нибудь вкусной еды на очаге снаружи. И после ужина, как вчера, смотреть, как солнце прячется за верхушки елей. От предвкушения я невольно вздыхаю. То ли от волнения, то ли от свежести предгорного воздуха сердце быстро бьётся в груди. Я ловлю себя на мысли, что ещё никогда прежде мне так сильно не хотелось жить. Всё же я рада, что оказалась в этом месте.

Глава 4

Вечер прохладный, приятный. Над уличным очагом поднимается слабый дымок. В воздухе стоит аромат жареного мяса и запечённого картофеля. Я стою рядом, зажав травинку между зубов, ожидая, пока вскипятится вода в котелке. Замечаю грузные шаги ещё издалека и отчего-то замираю в предвкушении. Даже самой себе не могу толком объяснить, чего так радуюсь.

Фортис открывает калитку и проходит во двор. Замечаю мешок у него на плече. Кажется, с чем-то съестным. Что ж, по крайней мере, он держит обещания.

— С возвращением! — вдруг по привычке бросаю я и прикусываю язык. Орк пару мгновений глядит на меня изумлённо, потом отводит взгляд смущённо. Кладёт