В широких ладонях Сантаны почти терялась из виду блестящая жестяная леечка, из которой он медленно и аккуратно поливал крошечные пушистые кустики, растущие на высоко поднятом третьем ярусе клумбы.
Свободной рукой ритор рылся в коричневой керамической банке, стоящей прямо на земле поливаемого яруса. На наших глазах мужчина вытащил из емкости нечто черное, со слабым фиолетовым оттенком, источающее при этом еле заметный дымок.
Я никогда не видела знаменитые чернильные капли, которые, согласно истории, изучала первая девушка — Страж Алоа Акуньо. Но опознать создание Хаоса оказалось очень легко.
— И засияяяют изумрууды, — пропел Сантана, остановился… захрустел каплей, и продолжил, — ммм… Изумрууды, давно плениииившие меня.
Ритор ел Хаос.
От неожиданности и ужаса я тихо вскрикнула, не успев остановить себя или хотя бы зажать рот. Меня резко дернули за шкирку, потолок вскинулся, мелькнул перед глазами. В пару секунд Камачо ухитрился отбежать метра на четыре от сада, волоча за собой мое пребывающее в шоке тело.
— Ударь меня, — зашипел он. И поцеловал. Поднимая за плечи выше к себе, заставляя подняться на цыпочки и задушенно пискнуть.
Топот. Мамочка. Прямо при Сантане. Ухмыльнулся, отпуская.
В ужасе, подстегиваемая тьмой синих глаз, я влепила Райдену звонкую пощечину. Дескать, на девушку посягнули, девушка выказала недовольство.
— Что вы тут де…? — возмущенный вопль поменялся на задумчивое хмыканье.
— Ох, сэр, извините, — пострадавшая щека Альфы багровела на глазах. Парень с удивлением оглянулся на выскочившего из сада ритора. — Не знал, что тут кто-то есть. Просто решил приударить за студенткой Маккой в коридорном тупичке.
— Ты идиот, Камачо. Приударять — это не в смысле потом по физиономии получать. Ухаживать за девушкой надо не нахрапом, а с нежностью и не на территории ГАСа, — устало сообщил ритор. Он окинул взглядом мою взъерошенную персону и спросил: — Ты была против?
— Против, — подтвердила я, уводя глаза, не в силах смотреть на пугающего меня ритора.
— Минус сто баллов, Камачо. И потеря моего уважения. Не ожидал от тебя. Еще одна жалоба такого рода и вылетишь с отбора, несмотря на заслуги предков. А ты, Маккой, думай головой, когда в темные коридоры приглашают. Наедине девчонок зовут не учебниками меняться. Свободны. Оба.
Сколько? Сто максимальных баллов? Если у Райдена уже есть большие штрафы, он попадает в серьезную зону риска на отчисление.
Под осуждающим взглядом ритора мы двинулись на выход. Райден, невозмутимо подняв подбородок, и я — еле переставляя ноги.
— Вот проклятье, — меланхолично сказал Альфа, когда мы вышли на улицу, — всего сорок баллов осталось. Знаешь, а Сантана мне из риторов больше всего нравился. Если бы я своими глазами не увидел, что он Хаосом питается, никому бы на слово не поверил. Значит, и претор нас высмеет. Он ритора своим заместителем сделал, это показатель доверия. Вот мы попали… И ни одного свидетеля, кроме нас.
Я никак не могла успокоить скачущие мысли. Сантана и Хаос… А Камачо нас еле спас… Сто баллов штрафа из-за «домогательств», лишь бы выручить меня из опаснейшей ситуации окончательно укрепили мое решение довериться Камачо.
— Есть еще один свидетель, который может знать даже больше, чем мы. Но — это несколько необычный свидетель.
Глава 23
Если насилие неизбежно
Рассказывать о яичнице оказалось довольно сложной задачей. Когда я сообщила, что впервые услышала ее на тесте, у Райдена поползла вверх бровь.
— А где я был?
— Метрах в пяти, насколько помню, ты уже двигался к выходу. А со мной рядом Олаф стоял.
Глаза Райдена опасно блеснули.
— Он слишком часто вокруг тебя вертится.
Оу, то, как это прозвучало, было похоже на ревность. Я постаралась спрятать довольную улыбку. И рассказала о следующих встречах, во время которых узнала о девочке и переезде яичницы в библиотеку.
— Создание хаоса меня в своих проблемах обвиняет, представляешь? Прямо визжит от недовольства и глазом единственным зыркает. — пожаловалась я, когда мы зашли в гулкий светлый холл библиотеки. — Говорит, что после нашей встречи ее по коридорам центрального учебного корпуса начали караулить.
— Скорее всего Фуко охотился, — предположил Райден. — Это его специализация — тварей изучать. Насколько помню, он про цвет не очень-то поверил, но, скорее всего, решил проверить самостоятельно.
— В итоге яичница поселилась где-то здесь. И она, мне кажется, многое видела и подмечала. Ты же мне веришь, что она со мной разговаривала?
— Конечно! Да у меня прямо камень с души. Когда Сантана рассказывал о возникновении зависимости после инициации рядом с тварью Хаоса, я что только не передумал.
— А это тут причем? — я с подозрением на него посмотрела. Выражение лица серьезное, но уголок рта весело прыгает. Хм.
— Как причем? Если кто-то из нас хаосит, то кто же? Приличный молодой человек без дурных привычек или странная девушка, непринужденно болтающая с яичницей? Понимаешь, Маккой, чему я радуюсь? Хоть какое-то приятное известие. На создание хаоса есть серьезная заявка, и это не я!
Вот у кого стальные нервы. Знает про нарушенный периметр, только что лишился ста баллов, его подозревают в домогательствах…. Но Альфа продолжает подтрунивать над ситуацией.
— И не я, — категорически отказалась я. — Разговор — это не аргумент. Я и с тобой болтаю, но парнем становиться не планирую.
— Логика есть.
Дверь кафетерия распахнулась, оттуда попытался выйти Олаф, посмотрел на нас круглыми от шока глазами, неуклюже взмахнул рукой. И тут же был втянут обратно, с громким хлопком створки.
— Олаф! — Райден рванул с такой скоростью, что я не успела ничего объяснить. Были у меня подозрения, которые полностью подтвердились, когда я зашла в помещение вслед за Альфой.
Притиснутый к стене, с недоумевающим лицом и поднятыми вверх руками, чтобы не дотронуться до нападавшего, стоял Олаф. Жаждущая немедленной инициации Моника притиснулась к нему всем телом и даже успела расстегнуть китель.
— Не понял, — остановившийся рядом с ними Камачо явно ждал совсем другого расклада. Он кинулся спасать друга из лап неведомого врага и никак не ожидал увидеть его в ручках худенькой, но очень решительной девушки.
— Вы не вовремя, — прошипела Вега, сдувая светлую прядь, упавшую через лоб до щеки и мешающую ей возмущенно на нас зыркать.
— Не соглашусь, — Олаф бросил на Райдена благодарный взгляд, старательно не обращая на меня внимание. Ситуация была действительно неудобная. — Моника, мне, конечно, лестно, что ты в меня так веришь, но я категорически против.
Светлый ежик волос стоял дыбом, лицо побагровело. Он мог отбросить Вегу одной рукой, но чувствовал себя смущенным и пытался повлиять уговорами. Хм. Хоть раз почувствует себя на нашем, девчачьем месте, сам-то тоже любитель руки распускать.
— Приятно, когда щупают без спроса? — спросила я, мстительно наблюдая за дальнейшим багровением щек. Уже за одно это Монику следовало бы поблагодарить.
— Эй-эй, — наконец обрел дар речи Камачо, — Вега, ты сдурела? За это штрафуют по сто баллов. Вылететь с отбора хочешь? Так это можно организовать менее позорным для моего друга способом.
— Я в тюрьму ради твоей инициации не планирую, хоть умоляй, — присоединился Олаф. — И без боя не дамся.
Моника потрясла за грудки Борна, но уже без видимого ажиотажа. Со здоровяком справиться силой у нее не было никаких шансов. Если сразу идеей не загорелся и настроен сопротивляться, какая уж тут инициация. Да и производить ее в нашем присутствии она не горела.
— Все у людей по-дурацки, — произнес пронзительно высокий голосок, — чтобы отпочковаться, сначала поймать надо кого-нибудь, потом побороть, измотать как следует, телом побить. Это ж сколько проблем вместо спокойного приличного деления взрослой опытной особи. Вот нервы и портятся, все как есть психи — агрессивные, наглые и вороватые.
