— Стелла, — почти умоляет он. И мое имя поет на его языке, связывая нас единой мелодией. Тело как струна, на которой играют его руки. Вершинки груди как кнопки, включающие чистое удовольствие.

Мир крутится, я оказываюсь внизу, смятая мощным телом и стонущая от удовольствия, которое испытываю от этой тяжести. Его пальцы внизу заменяет нечто горячее, каменно твердое, двигающееся, истирающее меня до жалких нечленораздельных вскриков.

Я вцепляюсь в белые волосы, запускаю обе руки в шевелюру и притягиваю его вниз, к себе, не давая целоваться или отдалиться. Так я его вижу четче, смотрю как искажены в муке непонятного для меня контроля капризные породистые губы.

— Ты мой лучший сон, — шепчу я. И синие глаза наполняются тьмой. С меня нежно, пыточно медленно снимают последний клочок ткани. Он спускается по ногам, словно флаг сдающейся крепости.

Мои бедра раздвигают, и Райден начинает потираться о меня. Я вспоминаю кота со столбиком и фыркаю, чтобы тут же застонать от наплывающего наслаждения. Его дыхание шипением вырывается сквозь зубы, глаза сощурены, он ловит каждый мой довольный вздох.

— Не могу больше. Стелла, все, — выдыхает он. И я с ним абсолютно согласна, потому что тоже уже не могу. Входящую в меня твердость мы оба встречаем вскриками, замираем и начинаем бешено целоваться.

Камачо сияет от взбесившихся, прыгающих, горящих на нем рун. Пылающее тело начинает в меня входить. Горячо. Как же горячо. Он соединяет, скрепляет. Нанизывает. Выходит. И снова входит. Все быстрее и резче.

— Рай!

Я вскрикиваю.

— Рай!

Это все, что я могу сейчас говорить. Белое пламя прошивается меня в крик. Я вижу небо, звезды, столичный Гастон и даже родной городок. Рассыпаюсь от толчков соединяющегося со мной Рая.

— Стелла…

— Эй, Стелла. Эй! С тобой все нормально?

Я открыла глаза и подскочила, сев на кровати.

— Ты кричала, словно тебя мучили, — донеслось шепотом со стороны Моники.

Глаза еще не привыкли к темноте, но руки уже ощущали привычную шероховатость хлопковой простыни и холодок металлического края каркаса. Да и полной темноты как таковой не было, откуда-то лился слабый тусклый свет.

Я нервно охлопала себя по телу и облегченно выдохнула, обнаружив сбившиеся, но вполне наличествующие сорочку и трусики. Уф. Приснится же.

— Переживаешь? — пробурчала соседка, судя по звукам, взбивающая подушку. У нее уже сложился ритуал подготовки ко сну, при котором особенно доставалось набитой перьями хлипкой наволочке. — Не волнуйся за меня. Все будет путем. Да… Ты сияешь, отключи контур.

Глава 22

Небольшие секреты риторов

— Руку протяните вперед. Представьте, что она у вас каменная.

Ритор Бустаманте почти пританцовывал на преподавательском подиуме, сжимая в ладонях по мелку и от избытка чувств азартно кроша их на пол.

Занятие подходило к завершению, осталось минут десять, но изнемогали даже самые стойкие. Мартин рядом со мной обливался потом, вытянутая ладонь дрожала, будто он ей что-то зачеркивал.

— Каменная рука? В смысле тяжелая? — что-то у Райдена сегодня совсем отказывает самосохранение. На предыдущем уроке по «Истории Прорывов» он успел выбесить Фуко, потерял пять баллов, но так и не успокоился.

— Не тяжелая, а спокойная и твердая, Камачо! А за вашу глупость я теперь всех оставляю стоять в такой позе до конца занятия, — взвился трепетный Бустаманте. Он вообще не терпел замечаний или иронических комментариев, все принимая слишком близко к сердцу. Удивительно, но этот не умеющий стоять на месте, эмоционально дерганный пожилой мужчина действительно замирал недвижимо, стоило ему начать вычерчивать в воздухе руны.

Я очень осторожно, стараясь как можно незаметнее, качнулась телом вправо, выглядывая в проход, чтобы увидеть Камачо. На Начертании он с приятелями занимал места на первом ряду, и впервые за день я могла осторожно посмотреть на него сверху вниз, не выдавая интереса. Не краснея. Не пряча глаза.

Неудивительно, что уставшей за день девушке мог привидится такой стыдный сон. Кого-то преследуют кошмары, а мне, после разговора с Моникой о третьем С, приснилась кошмарная галиматья. Скажем так. Отдаленно, совсем немного… напоминающая интимную гимнастику с Камачо. Все логично. Виновата Моника со своими странными планами.

— Опустили руки. Все, спасибо. На сегодня закончили, но я рекомендую продолжить самостоятельные тренировки. — Бустаманте никак не мог остановиться. — Например, вы идете по коридору, почему бы не вытянуть перед собой руки? Делаете домашнее занятие? Отлично, руки вперед! Собирайте в кольцо энергию и тренируйте включение контура. Это совершенно безопасно и очень полезно. Особенно тем, у кого не получилась Концентрация. Вам нужно заниматься больше всех.

Я представила себя бредущей по кампусу в таком странном виде и покачала головой. Пожалуй, лучше потренируюсь у себя в комнате. Сегодня оказалось, что идеальный круг, которому нас учили раньше, является не только первым элементом начертания, но и базовой руной Концентрации. Свои контуры по команде ритора должны были включить все инициированные. Но увы… Как я ни старалась, абсолютно ничего не чувствовала, и это порядком меня разозлило. Хорошо, что Бустаманте не расспрашивал у кого получилось, у кого — нет, а одежда скрывала предательские татуировки.

Студенты потянулись на выход, аккуратно огибая продолжавшего вещать говорливого ритора. Мы вышли почти последними.

— Маккой, Вега, — в коридоре у подоконника стояли Олаф с Эдмоном. Парнем-Альфа, с которым мы познакомились на полигоне. — Мы решили еще немного руну Концентрации отработать, хотите за компанию присоединиться?

Странное предложение, это одиночная руна, зачем ее толпой тренировать?

— Прекрасно! — неожиданно для меня загорелась Моника. — Мы сейчас переоденемся и придем. Вы где планируете заниматься, в парке?

— О, и я с вами, — сияя доброжелательной улыбкой подскочила Ледка. Зацепила пальцем тугой локон и скромно порозовела под взглядами парней. То ли она так добросовестно решила выполнять договоренности с Уго насчет слежки за мной, то ли жить не может без внимания противоположного пола. Зачем еще так откровенно навязываться?

Я нахмурилась, не зная, какое решение принять. Если начну отказывать, Моника глупостей натворит, вон как глаза заблестели при мысли о возможности общения с Олафом после учебы. К Камачо она несколько раз пыталась подойти на переменах, но он разговаривал с приятелями, вообще ее не замечая. Олаф был вторым вариантом, который она рассматривала для инициации. И сейчас мне всячески бровями сигнализировала, чтобы я не глупила, а помогала, соглашалась на совместную тренировку.

— Ой, ну видно же, что Стелла не хочет, — Ледка попыталась обнять меня за талию, но я отшагнула. — Может у нее дела свои есть? Зачем приставать к человеку?

Сзади хмыкнули. Теплый воздух прошел по уху от знакомого, пренебрежительно цедящего слова голоса.

— Дела у Маккой есть, но не свои…

Камачо подошел совсем близко и встал за моей спиной, от внезапного смущения я даже голову повернуть боялась. А через секунду произошло страшное.

Двумя ладонями за ручку я держала сзади рюкзак. Качала его и он постукивал жестким тканевым боком о сгибы коленок. И тут по раскрытой ладони легко провели пальцем. Он коснулся меня тайно, и при этом у всех на глазах.

Легко, словно бабочка крыльями махнула, и у меня сердце — бух, куда-то в ботинки упало и там стучит. Дескать, хозяйка, умоляю, линяем.

— Пошли Маккой, тебя претор распорядился после занятий привести.

Камачо вздохнул, намекая, как ему не по душе организационные обязанности. Но надо.

Я торопливо начала прощаться с остальными, в ужасе представляя, что еще может сделать неадекватный сегодня Альфа. Только бы никто не заметил.

Олаф досадливо выругался и крикнул мне в спину:

— Рыжуль, я зайду вечером, дело есть!