— Дочь садовника, — ахнула я, пытаясь вырваться из объятий. Но меня удержали.

— Давай не сейчас. Пусть себе гуляет, — пробормотал Райден мне в ухо.

— Она не только странная. Ее преследует нечто ужасное, девочка в серьезной опасности.

Вздохнув, Альфа повернулся и проследил мой взгляд до перекрестка троп. По закону подлости именно в этот момент там появился… садовник. Передвигался он крадучись, держа наперевес лопату, испачканную землей.

— Преследует ее не «нечто», а родитель, но насчет страшного я согласен, — буркнул Райден, нехотя убирая руку с моей талии. Ходят слухи, что маленьких нобилей никогда не шлепают и даже не повышают на них голос, чтобы ребенок не знал страха. Не знаю, так это или нет, но странное поведение мужчины очень не понравилось Камачо.

— Давай присмотрим за ними, а особенно — за малышкой, — горячо зашептала я. — У меня есть местный информатор, он очень не советует интересоваться девочкой, говорит: «Она ходит за ней». Если «Она» — это же не садовник?

— То есть, — гасовец проводил мужчину взглядом, нехотя отступил и стащил с себя майку, — раньше ты считала девочку созданием Хаоса, теперь тебя попросили не лезть, к тому же сообщили об опасности. Я правильно излагаю? Но. После всего этого ты просишь проследить за ребенком? Не кривись, Маккой, я все понял, ты неостановима как голодный енот. Сейчас пойдём, только оденься сначала.

Одежда Райдена была совершено не моего размера, но я предпочла не спорить, а быстро ее натянуть. В конце концов, идти в сопровождении Камачо было намного дальновиднее, чем рисковать одной. Вот только что за смешливые хмыканья?

— Что не так? — зашипела, двигаясь следом.

— Вспомнил твою сорочку, в которой ты отжигала на вечеринке. Моя майка и то длиннее.

— Это было платье!

— Ха!

К сожалению, садовник мелькал уже недалеко, и продолжать спор стало опасно. Пришлось возмущенно фыркнуть в спину Альфе, надеюсь, он услышал. Перебежав полянку и углубившись в парк, мы молча переглянулись и сосредоточились на преследовании. Благо, это оказалось несложным, мужчина смотрел только вперед. И двигался все быстрее, ловко проскакивая густые академические посадки.

Ничего себе девочка летит, на каком-то этапе мы реально перешли на бег. Садовник огибал самые плотные заросли, видимо, чтобы не быть услышанным дочерью. А мы делали еще большие аккуратные виражи, стараясь треском веток не вызвать подозрение уже у родителя.

Это прекрасно удавалось, пока мы чуть не выскочили на небольшую поляну. В последнюю секунду Камачо схватил меня за руку и резко дернул, пряча за дерево.

— Лири, — возмущенно прозвучало с поляны, — ты опять здесь без разрешения!

Мужчина держал малышку за ухо и возмущенно потрясал лопатой. Лезвие постукивало о здоровенный округлый камень, рядом с которым стояли отец с дочкой. Простой серый булыжник, слишком большой и ровный, но не размер и форма привлекали внимание, а ряд из крупных рун, опоясывающий его бока.

Глава 20

Периметр и веселый вечерок

— Эй, — неожиданно для меня Райден выдвинулся из-за дерева, надменно выпятил подбородок и уставился на садовника фирменным тяжелым взглядом, — отпустите ребенка, ей больно. И что ваша дочь здесь делает?

Мужчина расцепил пальцы, отпуская на свободу маленькое ушко, и девочка светло и восхищенно улыбнулась Камачо. Треугольное личико с круглыми глазами под светлыми, почти незаметными бровками, не выглядело замученным или испуганным. Малышка сияла любопытством и спокойно стояла рядом с отцом, не пытаясь от него отодвинуться.

— Лири, — отец погладил ее по голове широкой дочерна загоревшей ладонью, — любит сюда убегать.

Он замешкался, бросая на Райдена неуверенные взгляды и вдруг добавил:

— Сэр, я ее обычно и пальцем не трогаю. Лири — бесценный подарок моей жизни, единственная память о рано ушедшей жене. Но последнее время она постоянно начала сюда убегать, никакого спаса нет. Не сообщайте, пожалуйста, риторам, я постараюсь лучше за ней присматривать.

Ситуация выглядела совершенно безопасно, и я тоже решилась выйти на поляну. Улыбнулась благожелательно.

— Доброго дня. А что это за место, подскажите, пожалуйста.

Садовник удивленно смерил взглядом мое странное одеяние и неуверенно посмотрел на Камачо. Видимо, я выглядела менее солидно, чем обнаженный до пояса нобиль. Дождавшись благосклонного кивка от Альфы, мужчина ответил:

— Это один из камней периметра академии. Что делает — не знаю, да и без разницы мне, главное, траву вокруг него подрезать надо постоянно. Чтоб, значит чистая полянка была. Мы бы с Лири пошли, что ли? А то пока я для клумбы место готовил, она убежала и пообедать не успела. Так что, могу я надеяться? Что вы не пожалуетесь риторам?

Райден заверил мужчину, что если девочка больше не будет бегать одна-одинешенька, то мы жаловаться не будем.

— Лири, — торопливо сказала я, когда девочка проходила мимо, держа за руку отца. — а ты знаешь, кто за тобой ходит?

Садовник нахмурился и недовольно на меня зыркнул:

— Что за странности вы спрашиваете у ребенка, барышня? Кроме меня, никто за ней не ходит.

Уже уходя вслед за тянущим ее отцом, девочка обернулась, поймала мой взгляд и стеснительно пробормотала:

— Это подружка.

Отец тут же обхватил ее за плечи и начал что-то сердито втолковывать. До нас донеслось частями «не придумывай» и «Лири, что за…».

Выглядели они вполне любящей семьей, я даже и не знала, что думать. Есть девочка, скучающая, пока ее папа следит за садом. Характером явно непоседливая и любопытная, вот и сбегает от отца, когда он перестает обращать на нее внимание или засыпает, уставший к вечеру.

От одиночества девочка заводит опасную подружку, которая любит за ней ходить следом, и с которой лучше не связываться, по словам яичницы. Бррр. Понятия не имею, кто это может быть.

Райден присел у камня, внимательно изучая высеченные на нем руны. Руками к поверхности он не прикасался, такое ощущение, что даже дышать старался в другую сторону.

— А что такое периметр? — с интересом спросила я.

— Понятия не имею, — ответил Райден, — возможно, некая серия камней, ведь отец Лири упомянул «камни» во множественном числе. Скорее всего, они создают сигнальное или защитное поле. Точнее создавали. Посмотри сюда внимательно.

Я присела на корточки рядом с ним. Палец Камачо указывал на нижнюю часть цепочки из рун. Некоторые из символов оказались подтерты почти у самой земли. Альфа аккуратно раздвинул траву, и мы увидели поверх серых основных росчерков свежие темные линии. Кто-то постарался незаметно изменить рисунок.

— Интересно, насколько полноценно работает периметр академии с такими изменениями? — задумчиво протянул парень.

— Нужно срочно сообщить риторам, — предложила я и, на всякий случай, поднялась, отступая от булыжника подальше.

Если Камачо старается до него не дотрагиваться, то мне, с до сих пор побаливающей ногой, вообще не стоит рядом оттираться. А ну как покачнусь и рухну звездой на испорченный хаосом камень, нечаянно включив что-нибудь убийственное? Создам, так сказать, внезапный алтарь самоубиенной девственницы. А сама — в страшной чужой майке, побитая и с исцарапанным лицом.

Посмотрит на это уродство молодой симпатичный полицейский и скажет: «Несчастная девушка, какая же тяжелая у нее была жизнь, что она сама на неизвестные руны кинулась?»

— Маккой, ты меня не слушаешь? Я считаю, опасно говорить риторам. Сейчас все, включая их, под подозрением. С одной стороны, царапины очень свежие, значит кто-то из студентов нового набора мог специально поступить, чтобы добраться до камня. И кто-нибудь из риторов тоже способен периметр испортить, они отлично разбираются в рунах, и прекрасно осведомлены о периметре. Но зачем?! Лучше, знаешь что, а давай я с самим претором встречусь и все ему расскажу? Если это он пакостит, мы все равно ничего противопоставить не сможем. Поэтому доверимся.