— И что у него к тебе за дело? — тихо осведомился Райден, когда мы повернули по коридору в сторону административного крыла.

— А я откуда знаю? — пробормотала я. — Вечером сообщит. Ты что это вытворяешь?

— Я? — спокойно переспросил он. — Вытащил тебя из дурацкой компании, спас, считай. У нас, между прочим, дела поважнее парковых тренировок. Мы с тобой, Маккой, академию спасаем сейчас, к претору идем. Я его вчера в кабинете не застал, так что попробуем поймать его сегодня. Вместе.

Административное крыло казалось пустынным, только наши шаги и негромкое их эхо звучали во всем центральном корпусе.

Не очень понимаю, зачем Камачо вытащил меня поговорить с претором, мне кажется, и сам бы прекрасно справился. Я еще со времени поступления побаиваюсь лишний раз в этих краях появляться. Все чудится, что вот-вот, откуда не возьмись, появятся доблестные охранники и выкинут меня с криками: «Вы здесь по ошибке, девушка. Покиньте ГАС».

— Ой, — я завертела головой, — кстати, а куда девались старшекурсники, которые стояли на улице у входа и на этажах во время поступления?

— Опомнилась, Маккой. Что им здесь во время отбора делать? Мы же все получили метки-пропуски, больше гонять некого, чужие не могут пройти на территорию. Вот парни и отправились догуливать каникулы, — ответил Райден. — Дежурные еще есть, но в основном на въездных воротах, да риторам помогают. Ты лучше мне объясни, что твоя Моника от меня хочет? На последней перемене она очень настойчиво уговаривала вечером встретиться. Как тебя Олаф.

Вот что мне ответить? Не могу же я сдать подругу. Но и Камачо подставить совсем не хочется, очень неприятная ситуация получается. Стоп, а причем тут просьба Олафа насчет вечера?!

Я чуть в угол при повороте не вписалась, судорожно пытаясь вспомнить инициирован или нет Борн. Осознала, что инициирован, и с облегчением выдохнула. Уф. Ну, Вега! Из-за нее глупости не только ночью снятся, но и днем в голову лезут.

— Ты чего там вздыхаешь? — с подозрением спросил Камачо. — Надеюсь, ты не собираешься просить за свою подругу. Я был бы крайне разочарован. Тем более, выглядит она очень подозрительно. Сначала я подумал, что она, как другие девушки, парня себе присматривает. Ан нет. Романтикой там не пахнет.

Я вспомнила кровожадные взгляды Вега, которые она кидала на Олафа и Эдмона, и была вынуждена согласиться.

— У всех свое понимание романтики, — попыталась я выгородить подругу. — А ты что? Не хочешь с ней встречаться?

Надеюсь, мой голос звучит равнодушно.

Райден хохотнул и, внезапно сократив расстояние прямо у двери в приемную претора, зашептал горячечно, заставляя поеживаться:

— Я уже встречаюсь с одной девушкой. Тайно. Когда никто не видит.

Развернулся и постучал в кабинет.

Как же я ненавижу двусмысленности! Почему бы не сказать: «Маккой, я провожу свободное время только с тобой». Вместо этого — какая-то таинственная девушка, с которой он «встречается». Могу быть я. Могу быть, дери его, и не я.

Секретарь Рохо, как обычно сидевший в приемной, поднял голову и окинул нас усталым взглядом сквозь круглые очки.

— Что, Камачо, решил привести хорошенькую девушку как живца? Думаешь, узнав о приходе Маккой, претор откуда ни возьмись появится? Я же тебе сказал — его нет.

— Сэра Кантано не было вчера, — резонно заметил Райден, — сегодня-то он вполне мог приехать.

Секретарь откинулся на спинку стула, снял очки и покусал их за дужку. Его стол ломился от стопок бумаг, и мужчина не выглядел радостным от того, что мы его отвлекали.

— Ладно, скажу, чтобы не ждали. Претор на международной конференции. На каникулах собираются главы всех пси-академий, общаются, пью… делятся опытом. Уважаемый претор вчера уехал и когда вернется, неизвестно.

Он изучил наши расстроенные лица и нехотя сообщил:

— Если у вас появились вопросы организационного порядка, можно обращаться ко мне. Например, заявление об отчислении хотите написать или кляузу на кого-нить из риторов. Особенно помогу с кляузами, а то меня эти светочи образования уже достали. С удовольствием кого-нибудь оштрафую. Вас не домогались, Маккой? Намекаю, лысый такой не лез? Жаль. Может к тебе, Камачо? Хоть немного? Ладно-ладно, не настаиваю, и не надо на меня так смотреть. Я имею право надеяться.

— А если не организационный вопрос? — едва сдерживая вырывающееся фырканье, спросила я.

— По неорганизационным идите к ритору Сантане, его замом оставили, этого великого критика и реформатора. Теперь он меня по всем вопросом достает, сил никаких нет. Идите в сто шестнадцатый кабинет, рядом с зимним садом. Он там всегда после обеда заседает, считает, что никто не знает. Как будто я не вижу статистики по открываемым дверям.

Нам величественно махнули рукой, дескать, скройтесь из глаз, не мешайте.

И закрывая дверь, мы услышали все еще продолжающееся тихое недовольное бурчание мистера Рохо:

— А потом врывается к вечеру и скандалит: то ему не так, это не эдак. Может он и не по мальчикам, ясно, что у нас таких нет, а все равно… пи… гей редкостный.

Некоторое время я шла, весело фыркая. Иногда мужчин трудно понять: уличить они пытаются, оскорбить или, того хлеще, спровоцировать. Батюшка требовал, чтобы его друзья и курсанты при мне сдерживались, не ругались, но, чего там, всяко бывало.

— Чем его так Сантана допек?

Камачо уставился на меня веселыми блестящими глазами и легко коснулся пальцем кончика моего носа:

— Когда жив был отец, риторы-Стражи иногда заглядывали к нам в гости веселой компанией. Они постоянно ругаются между собой по рабочим вопросам, конкурируют за место зама, но по сути — дружат крепкой мужской дружбой… Проклятье, не в этом смысле! В общем, Сантана, назначенный временным заместителем претора, вывел из себя секретаря и тот от души просто кроет его, не обращай внимание.

— Бывает, — я с трудом сдерживала прыгающие губы, представляя как отреагирует Сантана, узнав, как его обзывают. Уж слишком ритор трепетно относился к своему бравому мужественному образу. — Вопрос в другом: мы доверяем ему или нет?

Не дойдя несколько метров до сто шестнадцатого кабинета, мы остановились, переглядываясь. Проблема сообщать или нет ритору — встала ребром. Да или нет. Какой выбор правилен? Слишком мало информации для принятия решения, слишком значителен риск. Я подняла голову и зашептала:

— Может быть, подождем еще день-другой? Обстановку разведаем, весь периметр изучим, попробуем проследить кто туда ходит.

— Зачем нарушителю приходить еще раз к камням? — оттянув меня дальше от двери, тихо ответил Камачо. — Он свое дело уже сделал, больше там не появится. В том-то и беда, зацепок больше нет. Нам бы определить что за руны изменены, да в чем напасть с девочкой, а сами мы с этим можем не справиться.

Внезапно в наше бурчание вклинились посторонние звуки. Не разговор и не шорохи, а вполне себе мелодичное пение.

— Зеленые глаза как ооомутыыы, — напевал кто-то… из приоткрытого проема двери с надписью «Зимний сад».

Не веря ушам, я подкралась к приоткрытому входу в сад. На официальных картах для первокурсников это обширное помещение отмечалось красным крестом — вход закрыт. Даже обидно было, почему нам нельзя посещать сад, мы что, дети? Траву повырываем? Яблочки экзотические понадкусываем?

Зато теперь я начинала догадываться в чем дело. Кто-то фанател по садоводству и не хотел лишних сплетен, чреватых потерей устрашающего имиджа. В кадках и насыпных клумбах буйствовала и цвела зелень. А спиной к нам, в одних брюках и ботинках стоял ритор Сантана, легко опознаваемый по бритой голове, толстой шее и могучему, полностью покрытому татуировками торсу. К моему удивлению, кроме рун, на теле красовались длинные строчки нечитаемых издалека надписей и рисунки животных.

Ритор мурлыкал что-то про глаза, в песне сравниваемые с изумрудами, листьями и омутом, причем ни певца, ни автора произведения не смущало, что все эти понятия были несколько далеки друг от друга. Главное — зеленые.