А селянки, получив помощь хозяйки, решили ее отблагодарить.

— Наша хозяйка и сама, как только ветром не сдувает, — критически заметила дородная баба, на формах которой неурожай вообще не сказался.

Она первой притащила полную снеди корзину: яблоки, свежий хлеб, масло. Спохватившись, и остальные разбежались по хатам, а потом принесли яйца, тыкву, вязанку колбас, от которых шибануло густой волной чесночного запаха. Эйдан закинул ее на крышу кареты, до смешного гордясь и собой, и женой: край Сол-Гират обрел хозяйку, травницу первой степени. А кто ее так отлично выбрал? Он, Эйдан сол Гир.

Малин попрощалась с тетками, обещая заехать еще, долго махала рукой из окошка. Утомленно выдохнув, откинулась на спинку сиденья, и Эйдан сразу поймал ее руку, развернул ладонью вверх и провел пальцем по линии жизни.

— Все в порядке, — улыбнулась Малин. — Моя связь с башней становится крепче, резерв восстанавливается быстрее без всяких медитаций. Ты посмотри! — взволнованно воскликнула она и выглянула в окошко. — Дерево!

— И? — не понял он. — То есть, о! Возможно, это оно, дерево из твоего сна!

— А я о чем! — подтвердила Малинка. — Издали очень похоже! Большое, ровное, на холме. Подъедем поближе? Вдруг там родник?

Эйдан не возражал. Но родника там ожидаемо не нашлось, сколько бы Малин ни ходила вокруг. Не там ищет!

— Давай устроим пикник, — предложил он, оглядевшись. — Место красивое, у нас еды полная карета.

— В моем сне родник забил не сразу, — вспомнила Малин.

Она погладила дерево, прижала ладонь к шероховатой коре, и Эйдан поспешно отошел к карете, пока не ляпнул лишнего.

Он принес корзинку с едой, скинул с плеч мундир и постелил для Малинки.

— Это тот самый? Который пахнет домом? — спросила она, присаживаясь.

Эйдан кивнул.

— Ему еще и сносу нет, — добавил, сев на траву рядом, и вытащил из корзинки кувшинчик. Вынув пробку, хлебнул холодного молока.

Вокруг простирался его Сол-Гират. Все такой же любимый и родной, но слегка потрепанный, словно поблекшая картина. Краски выцвели, поля сливались в желтовато-бурые полосы. Башня торчала вдали, царапая ветками небо, а река извивалась серой шершавой змеей.

— Что-нибудь узнал? — спросила Малинка.

Эйдан пожал плечами, повернул голову. Вот на его жену смотреть куда приятней. Ветер трепал ее волосы, румянил щеки, и она казалась совсем девчонкой. Голубые глаза, губы нежные… Пора признать, что план провалился: Малин свои скрытые желания так и не осознала, а вот сам он только и думает, что о поцелуях.

— Ничего такого, — сказал Эйдан. — Разве что мост им не нравился.

— Мост мог быть порталом, — задумалась Малин. — Артефактом перемещения. Если его запитали из скверны, то в Сол-Гират могли потянуться твари.

— Ладно б просто порождения скверны, — вздохнул Эйдан. — Но она как будто вся к нам пришла. Посмотри вокруг: земля умирает, посевы чахнут… Если бы по Сол-Гирату бегала стая угрюмцев, я бы грохнул их, да и все.

Малин порезала хлеб, намазала ломоть маслом, положила сверху кусок сыра и протянула Эйдану. Простенький бутерброд показался ему божественно вкусным.

Он вновь перевел взгляд на башню: ее корни вплетались в землю, а ветви в облака. Тень падала на город, что ютился за рекой. Но вот странно, в городе порождений скверны не видели, иначе об этом уже раструбили. Они появляются только на их берегу.

— Хочешь колбасу? — предложила Малинка.

Чесночную? Точно нет.

— Нет, спасибо, — ответил Эйдан и порылся в корзинке. — Тут еще мед положили. В твоем сне было что-то про пчел.

— Может, я истолковала его слишком буквально? — предположила Малин. — Я вот что вспомнила, в моем сне я не видела башню. А ее, по идее, видно отовсюду в нашем краю. Значит, два варианта: либо дерево из сна вообще где-то не здесь, либо его не существует.

— Или третий вариант — это сам Сол-Гират, — сказал Эйдан.

— По сравнению с ним дерево было крохотным, — возразила Малин.

— Ты говорила, это было отличное дерево, — напомнил он. — С большим и твердым стволом.

— Я уже толком не помню, — призналась она. — Сон растаял, остались одни обрывки. И ощущение от него, такое тягуче-сладкое…

А после зачерпнула мед пальцем, облизнула, и Эйдан, не выдержав, склонился к ней и поцеловал сладкие губы. Плыли по небу тяжелые облака, шумел ветер в травах. Он бережно уложил Малин на свой мундир и целовал ее неспешно и ласково. И ее руки обвивали его шею, путались в волосах, губы податливо открывались. А вот платье оказалось просто ужасное, кошмарное платье: пуговки где-то спрятаны, юбка узкая…

— Эйдан, там люди, в поле, — сбивчиво прошептала Малинка.

Вздохнув, Эйдан обнял ее, прижавшись всем телом, вдыхая родной аромат и чувствуя быстрое биение сердца. А она погладила его по голове, как маленького мальчика, потом ласково провела руками по плечам, спине, словно прогоняя что-то плохое.

Малинка не бросала его, не обманывала. Она любила его тогда и, может быть, все еще любит сейчас. Надо было приехать и поговорить, а не тащить ее под венец силой.

— Прости, что женился на тебе, — пробормотал Эйдан.

— Что? — искренне изумилась она. — Ты жалеешь?

— Нет, — улыбнулся он, подняв голову. — Но у нас толком не было свадьбы. Хочешь свадьбу, Малин? Большую, настоящую, платье тебе пошьем, фату…

— Не надо, — отказалась она и, высвободившись из его тесных объятий, села. — Вообще-то наша свадьба была не такой уж плохой. С какой точки зрения посмотреть. Все замирают от восторга, когда узнают про сплетенный союз.

Она потрогала браслет на запястье, а потом запрокинула голову и ахнула. На ветвях распускались бутоны, и бело-розовое облако цветов окутывало дерево как платье невесты.

— Помнишь, как мы поцеловались впервые? — спросил Эйдан, заложив руки за голову. — Под яблоней.

— Помню, — коротко сказала она.

Что-то еще Малинка недавно сказала… Что-то такое вроде не важное… Про свадьбу, с какой точки посмотреть… Эйдан сел и снова вгляделся в башню.

— В