— Надеюсь, что нет. Надеюсь, он только пришлет карету, — мрачно бросил я, глядя в окно.

Я дошел до кабинета и упал в кресло, убирая с лица мокрые волосы.

— Вот кто-нибудь мне скажет, что я делаю? — произнес я, глядя в камин.

“Она уедет!”, — рычало что-то внутри меня.

Глава 54.

Крик разорвал утро, как кинжал тонкую ткань сна.

— Госпожа Дита! Госпожа Дита!

Я вздрогнула, резко открыв глаза. Сердце билось так, будто пыталось вырваться из груди и упасть на пол — прямо в лужу собственного страха. Я даже схватилась за него, боясь, что оно вылетит от страха и неожиданности.

— Госпожа Дита!

Не гроза. Не кошмар. Просто имя.

Но оно звучало чуждо. Как будто звали не меня, а ту, кем я притворялась, чтобы выжить.

Ноги сами понесли меня к окну. Я откинула штору — и замерла.

На улице стояла карета. Чёрная, с позолоченными узорами, с гербом, что я уже знала наизусть: дракон, обвивший три луны.

Сердце сжалось.

Это герб Энгоранта Моравиа. Его знак.

Я отшатнулась, будто от удара.

Голубой утренний свет, снег, тишина… И вдруг — вспышка в зеркале. Я вздрогнула.

Зеркало дрожало, будто за стеклом ждал кто-то живой.

Я подошла. Осторожно, как к спящему зверю.

Коснулась кончиками пальцев — и стекло расплавилось в туман.

— Доброе утро, — раздался голос. Глубокий. Холодный. Но не жестокий.

Энгорант Моравиа. — Надеюсь, карета уже приехала.

— Доброе, — прошептала я, не глядя на зеркало. Глаза упрямо цеплялись за окно, за кучера, за чёрные лошадиные морды, дымящие пар в морозном воздухе.

Рядом с герцогом стояла женщина. Молодая. В платье цвета утреннего тумана. Волосы тёмные, а глаза тёплые. Она кивнула мне с лёгкой улыбкой. В руках — изящная трость с драконьей головой на рукояти.

— Мы с моей женой посовещались, — продолжил Энгорант, — и решили, что вам будет безопасней у нас дома. Поэтому я прислал за вами карету.

Слово «безопасней» ударило в грудь, как удар в пустоту.

Я не заслужила укрытия. Я не заслужила веры.

А они… Они готовы дать её.

— Вы хотите, чтобы я была вашей экономкой? — спросила я, цепляясь за привычное.

— Хоть экономкой, хоть компаньонкой, хоть просто гостьей. Без разницы, — ответил генерал, и в его голосе не было ни следа насмешки. Только решимость. — Мы хотим помочь вам. Вы будете в полной безопасности. Мы уже вызвали доктора, который ждёт, чтобы залечить вашу рану.

— С… — начала я, но не смогла.

Голос предательски дрогнул. В горле встал ком — не из боли. Из чего-то другого. Того, что я давно похоронила под слоями стыда и упрямства.

— Спасибо, — выдохнула я, и слёзы — горячие, непрошенные — покатились по щекам.

Я не плакала от слабости.

Я плакала потому, что мне поверили.

Впервые. За всё это время.

Связь погасла. Отражение исчезло.

Осталась только я — в комнате, где даже стены начали чувствовать, что я ухожу.

Я отошла от зеркала на несколько шагов, сжимая гвоздь в кармане, словно умоляя его дать мне еще немного сил.

А потом посмотрела на кровать.

Там, на подушке, сидела розовая лошадка. Она мигнула магическими глазами и тоненько запела:

«Ты будешь счастлива, я обещаю…»

— Может, ты и права, — прошептала я, улыбнувшись сквозь слёзы. — Может, так будет лучше.

— Госпожа Дита! — снова крикнул кучер под окном, напоминая, что меня где-то ждут.

Я смотрела то на лошадку, то на окно.

Сердце разрывалось.

Одна часть — глупая, наивная, всё ещё влюблённая — шептала: «Останься. Он придёт. Он поймёт».

Вторая — израненная, уставшая, истощённая — просила лишь одного: «Хватит. Хватит боли. Хватит тех, кто не слушает. Уходи, пока можешь».

Я стиснула зубы. Шмыгнула носом.

Вспомнила его руки на моём теле. Его голос: «Прекрати этот театр, Альгейда Вестфален».

Жестокие слова.

Если бы он знал… Если бы он хотя бы попытался представить, каково это — стоять возле камина…

Театр, видите ли!

— А! — поморщилась я, тяжело дыша. Мне было стыдно. Ужасно стыдно за то, что он сказал ночью.

Нет, главное — сказал он, а стыдно почему-то мне.

Театр.

Как будто боль можно сыграть. Как будто унижение — это роль.

А ведь он мог… просто прийти.

Постучать.

Спросить: «Что случилось? Расскажи…»

И я бы… Я бы рассказала. Всё. От первого подарка до последнего вздоха у камина.

Но он не пришёл.

Не разбудил.

Не спросил.

Просто обвинил в притворстве, разозлился и ушел.

Разве это правильно? Разве так поступают с теми, кто хоть капельку дорог?

Губы дрожали. Щёки мокрые.

Я сглотнула горькую правду:

Я попала под его чары, как все. И для него я — всего лишь одна из людей. Только они дикие, а я домашняя. Удобная, практичная. В личной жизни перерыв? О, а где наша экономка?

— Иду, — крикнула я в окно.

Голос прозвучал твёрдо. Даже слишком.

Вернулась к кровати. Подняла лошадку, осторожно положила в карман к гвоздю.

Остальные вещи — платье, браслет с инициалами, медальон в ящике — завернула в покрывало. Нет чемодана — пусть будет по-простому. Как ёжик с узелком на палочке.

Всё укладывалось легко.

Как будто душа уже ушла, а тело лишь выполняет последний приказ.

Глава 55

Я медленно спускалась по лестнице, как будто шла не по ступеням, а по краю собственного разума. Я знала, почему медлю. Что-то внутри меня кричало: «Беги! Быстрее беги отсюда!», но было и другое. То, что просило замедлить шаг. Надежда, что он придет хотя бы попрощаться.

Глупая! Глупая!

Каждый шаг — гвоздь в гроб моей надежды.

Каждый вдох — пепел.

А сердце… сердце уже не билось. Оно просто тянуло за собой тяжесть, будто в груди вместо него — камень.

И тут — руки.

Сильные, горячие, безжалостные — обвили мою талию и впились в ткань платья, будто впивались в саму плоть.

Я замерла.

Не от страха. От неожиданности.

Это были его руки. Те самые, которые обнимали меня. К моей макушке прижался горячий поцелуй, будто я — последний глоток воды в пустыне.

— Не уходи, — прошептал голос Эллинера прямо в мои волосы. Голос — хриплый, почти разбитый. Как будто не я ухожу…