Дракон во мне застонал — не от гнева. От стыда.

Я сглотнул.

Посмотрел на камин.

На мгновенье я попытался представить эту картину.

— Он прибил её и сказал, что она останется там, пока сама не решит уйти. А уйти — значило разорвать себе ухо, — произнес отец, глядя мне в глаза.

Я представил Диту, стоящую возле камина, в слезах от боли и унижения. Женщина, которая не может решиться причинить себе еще больше боли.

Гвоздь… Дырка в ухе…

Я только что дотронулся до её уха — и в её глазах вспыхнул тот же ужас, что, наверное, был в ту ночь у камина.

А я… Я подумал, что она играла.

Как будто кто-то может притвориться таким криком.

— Ближе к утру бедную женщину, простоявшую так всю ночь, освободил дворецкий. Он же помог ей сбежать из дома.

Последние слова отца сжали мое сердце.

Быть такого не может.

Даже мне сложно представить такое чопорное зверство.

— С тех пор она носит с собой тот самый гвоздь, — закончил отец.

Я встал с кресла.

Потому что впервые за всю жизнь… побоялся своей власти, своей ярости, своей… нежности.

Я чувствовал себя подонком.

Дракон внутри меня бесновался, а я сглотнул, глядя на свои руки.

Что я наделал…

Я ведь еще обвинил ее в том, что она врет.

«Прекрати этот театр! Альгейда Вестфален!» — пронеслась в голове моя насмешка.

Но я ведь не знал…

Я ведь думал, что знаю меру.

Я ведь гордился тем, что «никогда не оставляю следов».

И я… я не увидел. Не поверил.

Я обозвал её лгуньей…

…а она молчала, потому что её боль не умещалась в слова.

Я прошелся по комнате, чувствуя себя растерянным.

— Не переживай, — послышался голос отца. — Скоро ее не будет в твоем доме.

— Что это значит? — дернулся я, глядя на отца.

— Я заберу ее к нам. Мы с твоей мамой посовещались и решили, что у нас она будет в безопасности, — произнес отец. — Завтра я за ней пришлю карету. С этого момента она не твоя забота.

Глава 51. Дракон

Я замер.

Не от гнева.

От ужаса.

Потому что вдруг понял: я повторил его.

Муж прибил её за ухо — я прибил её словами.

Он не выслушал — я не захотел услышать.

Он назвал её убийцей — я обозвал её «театром».

Я даже не успел сказать ей, что ошибся.

Что её крик — не театр.

Что её слёзы — не ложь.

— Нет, — сказал я тихо. — Она остается здесь. В моем доме!

— Не остается, — резко произнес отец. — Эта женщина заслужила хотя бы… уважения. Но ты его дать не смог. Карета прибудет завтра. А ты можешь и дальше продолжать свои увеселения.

Связь оборвалась.

Я запустил руку в волосы, простонал и упал в кресло.

Завтра она уедет.

Я представил, как она садится в карету, и как карета увозит ее в поместье родителей.

Навсегда.

— Хорошо. Если я сейчас поднимусь к ней и извинюсь, — произнес я вслух.

Я понимал, что это звучит глупо. Особенно после того, что я ей сказал.

Я ведь нарочно назвал ее настоящим именем. Чтобы она знала, что ей некуда идти. Я знаю ее тайну. И она полностью в моей власти.

— Чем я думал! — зарычал я, пиная столик.

Не выдержав, я встал и направился в ее комнату.

Дверь была прикрытой, а я осторожно толкнул ее. Я хотел, чтобы она не спала. Хотел просто поговорить. Сказать, что я не хотел причинять ей боль…

Она спала.

Я бесшумно подошел ближе.

Ее ресницы были мокрыми от слез. В ее руке был сжат гвоздь. Лошадка лежала с другой стороны, поверх одеяла.

Она бросила ее? Или просто случайно выпустила из рук?

Я склонился к ней, видя, как волосы прикрыли ухо.

Осторожно, боясь лишний раз вздохнуть, я взял прядь волос и отвел ее в сторону.

Нет. Это здоровое.

Я опустил прядь, бережно положив ее на подушку.

Даже сейчас она прячет его.

Я ждал. Просто смотрел и ждал.

И больше всего на свете боялся, что она проснется.

Тогда мне придется что-то сказать.

А у меня не было слов.

Я увидел, как она переворачивается на другой бок, подтягивая за собой одеяло.

Ее рука скользнула по лошадке и сжала ее, прижимая к себе.

Я выдохнул, словно в душе появилась надежда. Надежда на то, что завтра она откажется уезжать к отцу. Что она захочет остаться здесь, со мной.

Прядь волос скользнула по ее щеке.

В ее ухе была дыра. Короста. Спекшаяся кровь. Оно было красным и воспаленным.

Я замер — не телом. Душой.

Это была не рана. Это был приговор.

Приговор, вынесенный не судом, а мужем, который должен был ее защищать.

Я выдохнул.

Скрипнул зубами.

Дракон внутри заревел.

Я почувствовал, как внутри меня бушует ярость. Она разливается по венам, заставляя сжимать кулаки.

Перед глазами встала знакомая пелена.

Я чувствовал, как чешуя проступает под кожей — не в виде узора, а как огонь под плотью.

Когти — не на пальцах, а внутри, рвутся наружу.

Если я не выйду — я сожгу этот дом.

Глава 52. Дракон

И впервые в жизни я испугался себя. Своего гнева. Своей ярости.

Я не отдавал себе отчета. Просто встал и вышел в коридор.

Снова перед глазами пелена, похожая на дым пожарищ.

Дверь дворецкого.

Мой кулак, который обрушивается на нее.

— Что стряслось, господин генерал?

— Где поместье Вестфаленов? - произнес я, а мой голос показался мне чужим.

— А… А зачем вам?

— Где поместье… - произнес я, словно ничего не видя перед собой от ярости.

— Оно тут. Неподалеку.

Сбивчивый голос показался мне напуганным.

— С зеленой крышей. Прямо по улице! Оно одно такое. Там еще башенка…

Башенка.

Загудело внутри слово, а я слышал крик за спиной, но не обернулся.

Я толкнул дверь на улицу, понимая, что не могу подавить ярость внутри себя. Впервые дракон вышел из-под контроля.

Я чувствовал, как снег плавится на моей коже.

Башенка.

Ступени.

Дверь.

“Убью!”, - ревел дракон.

Я обрушил на дверь удар, что она