— Это суэн в шприце, — отвечает он. — Достаточно одной капли под язык. Открой рот.

Клянусь, я вижу, как Андор ухмыляется. Я делаю, как говорит Штайнер, и чувствую прикосновение холодного металла к нижним зубам. Он нажимает, и холодная жидкость наполняет мой рот. Я проглатываю его, ощущая прохладу, от которой немеет язык, но, к моему удивлению, совсем не чувствую вкуса.

— Как тебе это удалось? — спрашиваю я, облизывая губы, чтобы избавиться от ощущения онемения. — Он безвкусный.

— Я смог отделить особые молекулы, или элементы, от желтка с помощью центрифуги, которую сам изготовил. Именно эти молекулы удерживают соединение. Таким образом, нужно всего лишь небольшое количество, и армии легче распределять его между собой. Он наклоняет голову, пристально глядя на меня голубыми глазами. — Как ты себя чувствуешь?

Я смотрю на свои руки, как будто они могут мне что-то сказать, затем поднимаю глаза на Андора и Штайнера.

— Не знаю. Так же.

— Подожди немного, — говорит Андор. — Доминирующие черты всегда проявляются быстро, но поздние дозы вызывают меньшую и более медленную реакцию.

— Я же тебе говорила, — говорю я, спокойно глядя на него, — что принимала его много раз. Настоящие версии, а не эту лабораторную подделку. Красный яичный желток прямо из стакана. Это ничего не даст.

На данный момент нет смысла питать надежды. Хотя я и могу время от времени смотреть на это вещество свысока, но это только из-за зависти. Я бы хотела получить какое-то преимущество, какой-то способ почувствовать себя не такой слабой. Но я смирилась с этим. Я научилась полагаться только на себя и ни на что другое.

Штайнер продолжает смотреть на меня с недоверием, и я делаю еще один глоток своего напитка, пока он смотрит.

— Он должен был как-то подействовать. Мой интеллект сразу же расширился. Через час я был так умен, как никогда раньше. Все, что было после этого, было просто приятным бонусом. Обостренные чувства, скорость, но не сила. Пока нет. Не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем осмелюсь принять еще.

Я хочу спросить его, что будет, если принять слишком много, но вместо этого смотрю на Андора.

— А какая твоя доминирующая черта?

— Ничего особо полезного, — говорит он резко, выражение его лица становится мрачным.

— Он может лечить, — говорит Штайнер. — Своими руками. — Теперь его брови хмурятся, он настороженно смотрит в сторону. — Раны, болезни и тому подобное, — быстро добавляет Штайнер.

В атмосфере внезапно появляется напряжение, между братьями чувствуется странная динамика. Все, о чем я могу думать, — это то, что он может лечить. Его руки лечат. Это то, что я видела, когда он вылечил Леми? Это было больше, чем просто лечение, это было возвращение к жизни.

— Ты можешь лечить… — начинаю я, облизывая губы, сердце замирает, пока я подбираю слова. — Ты можешь лечить болезни? Недуг? Что-то, что причиняет кому-то сильную боль?

Он хмурится, и его лицо бледнеет. Он слегка качает головой.

— Я не уверен. Не стоит рассчитывать на это.

— Но я видела… — начинаю я.

Но его ноздри раздуваются, а взгляд становится острым, словно лезвие, заставляя меня замолчать.

— Что видела? — С любопытством спрашивает Штайнер, переводя взгляд с одного на другого.

— Ничего, — говорю я. — Я ничего не видела. — Я принимаю решение поговорить об этом с Андором наедине. Может быть, поэтому наши пути пересеклись? Может быть, он — спасение от моих проблем? Я не смею надеяться на это.

Я меняю тему.

— А какие способности у остальных членов вашей семьи?

— Солла может двигать предметы силой мысли, — говорит Штайнер. — Но она приняла только одну дозу суэна. Она не хочет принимать больше. Полагаю, ей повезло с одной дозой, так зачем ей еще? Что касается нашего дяди, ты будешь удивлена — или разочарована — узнав, что его трудно убить. Наш отец — мастер алхимии и трансмутации, обладает даром предвидения, а Видар хорош в контроле над разумом.

Контроль над разумом. Черт. Нужно держаться настороже в его присутствии.

— Ты уверена, что ничего не чувствуешь? — спрашивает Штайнер, осматривая меня. — Может, это что-то бесполезное или едва уловимое. Может, ты видишь за пределами цветового спектра или чувствуешь запахи, которые другие не могут?

— Меня раздражает твоя настойчивость, это считается?

— Твои родители, наверное, принимали его, — предполагает Штайнер. — Твой иммунитет не может быть генетическим.

— Мои родители? — Я чуть не смеюсь. Они действительно не знают, что значит быть эсландцем, да? — Они никогда не принимали его. У них даже не было такой возможности. Он действительно так широко распространен, как ты говоришь? Все норландцы принимают его?

— Нет, — твердо говорит Андор. — Он предназначен для королевской семьи, для Дворов и для армии. Мы продаем суэн только им. Некоторые могут купить его на черном рынке — рынке, еще более подпольном, чем тот, с которым мы имеем дело, — но он очень дорогой, и большинство простолюдинов не могут себе его позволить. Кроме того, король объявил его незаконным, и людей, пойманных на его приеме, строго наказывают. Это касается не только Норланда, но и Альтуса Дугрелла и Весланда.

— Как их наказывают? — спрашиваю я, думая о том, как эсландцы решают все вопросы — либо приговаривая людей к смерти, либо отправляя к Дочерям безмолвия.

— Их наказание — вступление в армию, — говорит Штайнер. — Мужчины, женщины, все. Король не потратит впустую ни капли силы. Человек должен будет использовать ее, чтобы сражаться за Норланд.

— Мой отец несколько раз предлагал продавать излишки суэна, если бы таковые имелись, на других рынках, — замечает Андор, — но король разорвал бы связи с нами и нашел другой Дом, который бы поставлял его.

— Вероятно, дом Вилетт, — говорит Штайнер. — Они нас ненавидят.

— И, к счастью, королевская семья тоже их не любит, — отмечает Андор. — Но они изменят свое мнение, если мы отклонимся от курса. Мы продаем только королю, и все. Он не может позволить, чтобы его население обрело магию и силы, которые можно использовать для борьбы с ним и армией. Легко может произойти восстание.

Он прав, хотя я думаю, что было бы лучше, если бы каждый простолюдин имел силу восстать и сражаться.

— Король плохо справляется со своими обязанностями?

— Он никогда хорошо с ними не справлялся, — говорит Андор, присаживаясь на край стола Штайнера. — Но короли не обязаны хорошо справляться со своими обязанностями, верно? У народа же нет выбора.

— Но у них мог бы быть выбор, если бы суэн был распределен среди всего населения, — размышляю я, постукивая пальцами по подбородку.

— Ага, — говорит Андор с улыбкой. — Вот и дочь мятежников. Я бы согласился с тобой, если бы