Эйдан обернулся, и в его глазах вспыхнула такая надежда, что мне снова стало смешно.

— Просто попьем на нем чай, — сказала я. — А если вдруг мне понадобится восполнить резерв, я обязательно тебе скажу. Ради башни.

— Я совсем не поэтому, — признался Эйдан.

Я знала. Тайком глянула на ладонь, и линия жизни уверенно засветилась до половины. А Эйдан сел на диван, слегка поднялся, пробуя упругость сиденья и одобрительно хмыкнул.

— И еще говоришь, ты ни при чем? — наигранно возмутилась я, подавая ему чай.

— Дом прочитал мои мысли, — улыбнулся он.

И улыбка была совсем такая как раньше, широкая и открытая.

***

Остаток дня мы провели в мелких заботах. Эйдан достал здоровенный мешок и, спустившись в подвалы, набил его золотом. Мешок, конечно, порвался, и Сол Гир залатал прореху магией — получилось вроде плетеной корзины поверх рогожи. Когда и она не выдержала, нашел чемодан и догадался складывать золото уже наверху. Сверился с пухлой сметой и доложил жменю бус.

Я в это время пыталась медитировать в круглой комнате, чтобы восстановить резерв, но Эйдан словно специально мне мешал: то пройдет рядом, то чемодан свой потащит, то спросит что-нибудь совершенно неважное. Вроде, хочу ли я себе бусы. В итоге я не удержалась и выбрала одни, из крупного продолговатого жемчуга, и к ним шикарный браслет.

Медитировать все равно не получалось. Только закрою глаза — и сразу встает картина: воздетая из-под пола тонкая кисть, скрежет дерева, поглощающего женское тело… Имя Джиневры сол Гир шло сразу перед моим. А дом больше не давал мне подсказок вроде серебряной совы на трости.

— А ты не помнишь ничего необычного, связанного с твоей бабушкой? — спросила я, когда Эйдан в очередной раз заглянул в круглую комнату. — В последние дни перед отъездом.

— Сперва я был полностью поглощен тобой, а после ошарашен твоей мнимой изменой, так что толком не помню, — признался Эйдан. — Бабушка поцеловала меня на прощанье, произнесла обычное благословение: чтобы корни были крепки, ветви упруги, а плоды неподвластны скверне. Подарила мундир. Вернее, он был все тот же, из заготовленной заранее формы, но бабушка, или башня, что-то с ним сделали. Я не сразу понял, что мундир стал артефактом, но он согревал меня даже в четвертом круге. И еще запах. В скверне воняет отвратно, и чем дальше, тем сильнее. А я уткнусь в отворот, глаза закрою, и все равно что дома.

Мне стало так его жаль — того веселого и молодого Эйдана, которого швырнули в гущу войны. Он стоял у стены и задумчиво смотрел на имя Джиневры, и мне вдруг захотелось обнять его, утешить, хотя бы немного.

Из кухни осторожно выглянул краешек дивана. Я укоризненно на него посмотрела, и он тут же спрятался за углом.

— А еще у меня был твой ключик, — усмехнулся Эйдан. — Забавно, но он пригодился. Я влил в него силы с размахом, и как-то раз ключ спас жизнь моей… моего друга, которого ранило в скверне.

Оговорка была мимолетной, но я ее уловила.

— С тобой служили и женщины?

— Целительницы в основном, — ответил он. — Малин, а ты делала сито? Так-то одаренок обычно не учат этому ритуалу, но первая степень…

— В основном целительницы, а еще? — не дала я соскочить с темы.

Эйдан повернулся и посмотрел на меня в упор.

— В скверне очень хочется человеческой близости, — просто сказал он.

Мне понадобилось время, чтобы это переварить.

— То есть ты, Эйдан сол Гир, спал в скверне со всякими случайными… дамами, и еще смеешь меня ревновать? — уточнила я, невольно повысив голос.

— Это другое, — заявил он. — Я ни одну из них не любил.

— Ах, она была еще не одна! Знаешь, что…

— Идти под куст? — предположил Эйдан. — И не подумаю. Малин, я пытаюсь быть честным с тобой. Ты тоже могла бы признаться. В чем-нибудь. Например, к кому шла в сплетенную ночь.

— И что ты сделаешь, если я скажу имя? — поинтересовалась я, и в темных глазах Эйдана полыхнула холодная изумрудная зелень.

Похоже, в присутствии сол Гира лучше не произносить имя Роско. Тем более тому не перепало ничего кроме поцелуев. Но целуется он хорошо…

— Так как его звали? — вкрадчиво повторил Эйдан.

— Звали? — хмыкнула я. — Все еще зовут, я надеюсь. Мне не нужны имена твоих подруг, вот и ты обойдешься без лишнего знания. Все, я в ванную. Этот серый туман, что стелился под башней, вонял.

— Нет, Малин, подожди, — потребовал сол Гир, но я уже вспорхнула по лестнице, а в ванной накинула на дверь крючок.

Надо же! Моим ключом лечил каких-то целительниц, или того хуже — блудниц! В академии болтали, что есть немало желающих отправиться в скверну, чтобы скрасить службу дозорным. За это отлично платили. И мой Эйдан, выходит, с ними… Пока я, как дура, ни с кем…

А когда я вышла из ванной, чистая, но все еще злая, сол Гир как ни в чем не бывало ждал меня на кровати.

— Что? — рявкнула я. — Ключик отдать? Может, тебе он больше пригодится? Мало ли, вдруг какой-нибудь женщине плохо, а тут как раз ты!

Он поднялся и обошел меня, не задев.

— Я всего лишь хочу помыться, — заявил Эйдан. — Ванна у нас одна.

Я фыркнула и ушла на свою половину, огороженную малинником. В ванной зашумела вода, дверь сол Гир демонстративно оставил открытой. Я быстро сняла халат и надела сорочку, легла в постель. А ведь если чуть-чуть приподняться на подушках, то можно увидеть кусочек плеча, шею, влажные черные волосы…

Вскоре шум воды стих, сол Гир еще поплескался, невозмутимо мурлыкая себе под нос какую-то песенку. Зашлепали по полу мокрые ноги. На его стороне горел светильник, и я отлично рассмотрела мужской силуэт. Пошевелила пальцами, и стебли малины слегка расплелись. А я разглядела и широкие плечи, и крепкую спину. На боку шрам — наверное, от кайрога. И на груди — страшно представить этот кошмар. Магия мерцала