Поняв, о чём он переживает, я прижала пальчики к мужским губам, останавливая его речь.

– Да, я в курсе. Это не важно. Пойми меня правильно, я люблю детей и, конечно, думала, что когда-нибудь у меня будут свои. Но раз я встала перед выбором, осознанно заявляю: мне нужен ты и я согласна пойти на такую жертву.

– Сейчас в тебе говорят гормоны и сексуальное влечение, уверена, что не пожалеешь через несколько лет? Ведь я тебя уже не отпущу!

– Если во мне вдруг взыграет материнский инстинкт, я всегда смогу его выплеснуть на братиков. Шьям с Сани ещё как минимум шестерых планируют. Да и от родителей всего можно ожидать. А там, поменяв пару подгузников, я ещё на несколько лет иммунитет от желания понянчиться выработаю.

– А, ну да, я и забыл о твоем трепетном отношении к испачканным попам! – рассмеялся демон, вспомнив наше знакомство.

– Я этого и не скрываю! – обняв любимого за шею, я перешла на серьёзный тон. – Не думай о том, что ты чего-то меня лишаешь, это мой выбор и я имею на него полное право. Не отталкивай меня, позволь быть рядом, в конце концов, в жизни лишь ради друг друга тоже есть свои плюсы.

Притиснув меня плотнее и прижавшись губами к виску, Аман прошептал:

– Знаешь, птичка, ты невероятная и сопротивление тебе вообще бесполезно.

– Знаю, но ты стойко держался...

– Больше не буду. Только, прости, сейчас мне нужно уйти.

Точно! На вечер же пытки вампира запланированы, и Айсенем не может их пропустить, правда, Аурелия об этом не в курсе... Решив не давить на демона вопросами, я кивнула, разжимая объятия, показывая, что не держу.

Улыбнувшись, мужчина легко чмокнул меня в кончик носа и ушёл, а я направилась принимать ванну и готовиться ко сну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

32

АУРЕЛИЯ.

Красивое эротичное нижнее белье было моей слабостью. Начала я его носить лет с семнадцати, с тех пор как мне позволили покидать дворец, конечно, под охраной, но хотя бы одежду я смогла покупать себе сама. Проходя мимо магазина с манекенами, наряженными в невесомые откровенные вещицы, я была просто очарована и не удержалась – набрала целый ворох трусиков, бюстиков и сорочек. Пусть оценить это великолепие некому, но я сама чувствовую себя уверенней и привлекательней, надевая очередной кружевной шедевр.

Вот и сегодня, выбравшись из горячей ванны и втерев в тело розовое масло, я натянула полупрозрачные черные трусики и такую же ночную рубашку на тонких бретелях. Высушила и расчесала волосы и, покрутившись возле зеркала, подумала: «Жаль, что Аман не видит меня такой!» Тяжело вздохнув вышла в спальню и, не глядя по сторонам, направилась к кровати.

Аромат сандала, мяты и цитруса заставил остановиться. От осознания, что возлюбленный здесь, в моей комнате, сердце, пропустив удар, застучало словно сумасшедшее. Прикрыв глаза, так и не смея пошевелиться, я ждала, когда он обозначит своё присутствие, и наслаждалась обволакивающим запахом своего мужчины.

Шею обожгло горячее дыхание, а по рукам заскользили сильные ладони, начиная с запястий и поднимаясь всё выше. Добравшись до плеч, они вдруг пропали, а на лицо опустилась прохладная ткань, вынуждая вздрогнуть от неожиданности.

– Т-ш-ш, птичка, это всего лишь лента, – ухо опалил искушающий шепот.

– Зачем? – собственный голос показался незнакомым из-за прозвучавших в нём хриплых ноток.

– Ты наказана. Помнишь? Ты не позволила мне двигаться, а я запрещаю тебе на меня смотреть! – пока говорил, мужчина завязал скользкой, явно шёлковой тканью мои глаза.

– Но я хочу смотреть! – воспротивилась немного капризно.

– А я хотел зарыться пальцами в твои волосы, чтобы показать, как глубоко хочу войти в твоё горлышко. Но ты же лишила меня этого удовольствия! – Что-то мне подсказывает, что он сейчас улыбается. – Провинилась? – Пришлось кивнуть. – Тогда достойно прими своё наказание, малышка.

Невозможность видеть что происходит чуть-чуть пугала, но и безмерно возбуждала. Кожа стала настолько чувствительной, что я ощущала жар мускулистого тела за своей спиной, хоть Аман и не прикасался ко мне. И чего он медлит?!

Будто поняв, что терпение у меня на исходе, он подцепил тонкие лямки, осторожно спуская их с плеч и отправляя сорочку в полёт к моим ступням. Мужские пальцы почти невесомыми прикосновениями очертили ключицы и спустились ниже, по кругу обводя напряжённые горошинки сосков. Они заныли и сморщились ещё сильней, требуя более откровенной ласки. Жалобно всхлипнув, я прогнулась, ловя ускользающие прикосновения.

Не став меня мучить, Аман обхватил груди ладонями и мягко сжал пальцами горящие огнём вершинки, осторожно перекатывая их между подушечек и срывая стон с моих губ.

– Ммм, моя страстная птичка, – прошептал он, легонько куснув меня за плечо.

Поцелуями проложив обжигающую дорожку по моей шее, он втянул в рот мочку уха, посасывая и слегка нажимая зубами. Острое наслаждение прокатилось по телу, стекая в низ живота, обдавая его желанием и сладким предвкушением. Мышцы между ног дёрнулись в восхитительной судороге и на нежные лепестки выступила горячая влага.

Выдохнув протяжный стон, я откинулась на широкое плечо и повернула голову, подставляя мужчине губы. Прижавшись к ним поцелуем, нетерпеливо скользнув языком внутрь, Аман погладил одной рукой мой живот и проник в трусики, уверенным движением накрывая лобок пальцами и нажимая на пульсирующую бусинку. Вынуждая меня вскрикнуть и слегка прикусить его губу.

Рыкнув, он выпустил меня из объятий и одним резким движением избавил от трусиков, отправляя и их на пол, и, подтолкнув к кровати, заставил встать на колени на самый её край. Упершись ладонями в мягкий матрас, я замерла, пытаясь понять, что ждёт меня дальше.

Жаркое дыхание, прямо там, где непозволительно стыдно, опалило мои щёки краской смущения и, несмотря на то, что глаза завязаны, я крепко зажмурилась.

Прикосновение горячего языка к влажным складочкам словно молнией ударило. Содрогнувшись всем телом, я опустилась на локти, утыкаясь лбом в покрывало, и прогнулась в пояснице, полностью отдаваясь умопомрачительной ласке и блаженству, которое она дарит.

Аман осторожно изучал доверчиво подставленное ему местечко, облизывая тонкие лепестки и посасывая напряжённый клитор. Он то с силой втягивал его в рот, то отпускал, почти невесомо обводя по кругу кончиком языка. От этой божественной пытки я хныкала, комкая в руках ни в чём неповинное покрывало, и подавалась попой назад, пытаясь прижаться плотнее к нежным губам.

Почувствовав, что закручивающаяся внизу моего живота пружина сладостно сжалась, дёрнув