В памяти всплыла карта, которую я мельком видела в библиотеке Цитадели еще до свадьбы. Северный Предел — это щит Империи. А «Черный Утес» — это зазубрина на этом щите. Самая крайняя точка, дальше которой только Пустоши, твари и смерть.

— Отличное место для медового месяца, Алиса, — прошептала я себе под нос, выпуская облачко пара. — Просто курорт.

Я потерла замерзшие руки. Пальцы онемели, несмотря на перчатки.

Странно, но слез не было. Истерика осталась там, в золоченой спальне Рэйвена, задушенная гордостью и шоком. Сейчас включился режим выживания. Тот самый, который помогал мне в прошлой жизни поднимать убыточный питомник в Подмосковье, когда все крутили пальцем у виска. Тот самый, который заставлял меня таскать мешки с удобрениями, когда грузчики уходили в запой.

Я — агроном. Я знаю, что жизнь пробивается даже через асфальт. И если меня решили закатать в бетон этого мира, я стану тем самым одуванчиком, который взломает дорогу.

Карета вдруг резко затормозила, юзом пойдя по обледенелой дороге. Лошади испуганно заржали.

Дверца распахнулась, впуская внутрь клуб ледяного ветра и снежную крупу.

— Приехали, — буркнул кучер, даже не глядя на меня. — Выметайтесь, леди.

— Что значит «выметайтесь»? — я нахмурилась, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Вы должны довезти меня до крыльца.

— Ага, щас, — хмыкнул он, сплевывая в сугроб. — Дальше ворота. Ржавые, перекошенные. Колеса там оставлю, а мне еще назад ехать до заставы. Да и нечисто там. Лошади чуют.

— Я герцогиня дель Тор, — напомнила я, хотя понимала, что титул здесь стоит меньше, чем этот снег под ногами. — И я приказываю...

— Вы ссыльная, — оборвал он меня с грубой прямотой. — Сундук ваш я сгрузил. Адьё.

Он захлопнул дверцу перед моим носом.

Мне ничего не оставалось, как выйти.

Я ступила в снег. Он был глубоким, почти по колено. Тонкие сапожки, рассчитанные на прогулки по парку, мгновенно промокли. Холод вцепился в лодыжки ледяными капканами.

Карета уже разворачивалась, поднимая снежную пыль. Кучер нахлестывал лошадей, словно за ним гнались демоны Пустоши. Через минуту я осталась одна в сгущающихся сумерках.

Вокруг была только белая тишина и ветер. И он.

Черный Утес.

Поместье оправдывало свое название. Оно стояло на вершине скалы, нависая над пропастью. Дом казался огромным черным зверем, припавшим к земле перед прыжком. Острые шпили башен царапали низкое серое небо. Камень стен был темным, почти черным, словно впитал в себя копоть веков.

Окон было много, но все они смотрели на меня пустыми, мертвыми глазницами. Ни огонька. Ни дымка из труб. Только иней, покрывающий фасад, словно саван.

Ворота действительно были. Огромные, кованые, с гербом рода дель Тор — драконом, обвивающим башню. Одна створка висела на петле, жалобно скрипя на ветру: «И-и-и-у... И-и-и-у...»

— Ну здравствуй, новый дом, — сказала я. Голос потонул в вое ветра.

Мой сундук — небольшой, окованный железом — сиротливо чернел в сугробе. В нем было все мое имущество: пара платьев, белье, книги по ботанике (которые я чудом утащила из мира Земли, они лежали в том же рюкзаке при переносе) и шкатулка с жалованьем за месяц.

Я вздохнула, ухватилась за кожаную ручку и потащила его к воротам.

Тяжело. Снег забивался в складки платья, ветер швырял в лицо ледяную крошку, которая колола кожу, как иголки. Но я тащила. Злость придавала сил.

«Я тебе покажу "пустышку", Рэйвен, — думала я, делая шаг за шагом. — Я тебе такой счет выставлю за моральный ущерб, что ты заложишь свою Цитадель».

Двор поместья встретил меня запустением. Сквозь сугробы проглядывали остовы каких-то кустов — сухие, скрюченные, черные. Словно скелеты рук, тянущиеся из-под земли за помощью. Фонтан в центре двора давно пересох и треснул, его чашу замело снегом.

Я добралась до крыльца. Ступени были скользкими, покрытыми наледью. Я чуть не упала, но удержалась, вцепившись в каменные перила.

Дверь. Массивная, дубовая, обитая железом. Ручка в виде головы льва была покрыта инеем.

Я толкнула её. Заперто.

— Отлично, — выдохнула я, чувствуя, как паника начинает поднимать голову. — Просто великолепно. Замерзнуть на пороге собственного дома.

Я забарабанила кулаком по дереву.

— Эй! Есть кто живой?! Открывайте! Я ваша хозяйка!

Тишина. Только эхо ударов ушло внутрь дома, как в колодец.

Я толкнула сильнее, навалившись плечом. Дверь подалась со стоном, осыпая меня ржавой трухой. Не заперто — просто петли заржавели насмерть.

С невероятным усилием, упираясь ногами в скользкие камни, я приоткрыла створку ровно настолько, чтобы протиснуться самой и протащить сундук.

Я шагнула внутрь.

И поняла, что на улице было тепло.

Потому что внутри дома царил могильный холод. Воздух здесь стоял неподвижно столетиями. Он был густым, тяжелым, пропитанным запахами сырости, плесени и мышиного помета.

Я достала из кармана огниво — магическую зажигалку, которую стащила из кабинета мужа. Чиркнула колесиком.

Крошечный язычок пламени выхватил из темноты огромный холл.

Величие и распад. Вот что это было.

Высокие потолки терялись во мраке. Стены когда-то были обиты шелком, но теперь ткань висела лохмотьями, изъеденная молью и временем. На полу, на черно-белых мраморных плитах, лежал ковер из пыли такой толщины, что мои шаги заглушались полностью.

В углу валялся перевернутый стул с одной ножкой. Огромное зеркало в золоченой раме было разбито, и трещина исказила мое отражение, превратив меня в призрак.

— Есть кто-нибудь? — позвала я. Голос дрогнул.

Тишина в ответ была такой плотной, что казалось, её можно резать ножом.

Я заперла дверь, навалившись на неё спиной. Отрезала путь назад. Теперь я здесь. В ловушке.

Мне нужно было тепло. Срочно. Я чувствовала, как дрожь пробирает меня до костей, зубы начали выбивать дробь.

— Кухня, — пробормотала я. — В таких домах кухня всегда внизу или в конце коридора. Там должен быть очаг.

Я пошла наобум, ориентируясь на интуицию и сквозняки. Огонек в моей руке дрожал, отбрасывая на стены пугающие, пляшущие тени. Мне казалось, что за мной наблюдают. Спина горела от чужих взглядов, но когда я резко оборачивалась — сзади была только пустота.

Коридор казался бесконечным. Портреты предков рода дель Тор смотрели на меня со стен с осуждением. У всех были такие же холодные глаза, как у Рэйвена.

— Не смотрите так, — огрызнулась я на портрет бородатого мужчины в латах. — Я не напрашивалась в вашу семейку.

Наконец, впереди показались двустворчатые двери, обитые медью. Оттуда тянуло слабым