Пёрышки, бусины, колокольчики.

Колокольчики и орки в её понимании не слишком-то сочетались.

Хотя… Что она знает об орках?

Зелёные дикари; зубы во рту не помещаются; живут в степи — не густо.

Столичную аристократку орки никогда не интересовали, не думала она, что когда-нибудь придётся с ними столкнуться.

Столкнулась вот. И сейчас, прикрываясь миской с кашей, исподтишка с интересом рассматривала хозяина необычного шатра с колокольчиками.

Зелёный. Ну, не прямо такой, как трава или лягушка, кожа тёмная с зелёным оттенком, а на солнце отливает тёплой бронзой. Это даже красиво. Громадный и мускулистый, лицо такое… словно ученик скульптора не очень аккуратно выточил его из камня. Черты резкие, крупные, но клыки изо рта не торчат, тут слухи наврали — зубы видны, только когда орк улыбается. Волосы чёрные, длинные, свободно спадают на широченные плечи. Из одежды — только кожаные штаны да сапоги. Ну и ещё массивное ожерелье из бронзовых пластинок и прозрачных искристых бусин. Странное такое ожерелье, но, пожалуй, именно на орке его можно назвать красивым, ему оно удивительно подходит.

Засмотревшись, Элисти забыла работать ложкой, и орк усмехнулся:

— Ты ешь, заяц. Насмотреться успеешь, я тебе ещё и надоем.

— Отпустите меня, — пискнула девушка. Голос подвёл, сколько раз она просила разбойников сжалиться, а в ответ получала пинки и грубый хохот.

Орк ни смеяться, ни бить её не стал. Только развёл в стороны свои ручищи, почти касаясь стенок шатра:

— Так тебя никто не держит. Только куда ж ты с одной ногой уйдёшь?

Элисти промолчала, а орк продолжил:

— Погостишь пока у меня, ногу твою подлечим. А как будешь здорова, так я тебя сам, куда скажешь, отвезу.

— Обещаешь?! — Элисти выронила из задрожавших рук миску с недоеденной кашей, но испачкать едой лежанку не получилось. Орк молниеносным движением подхватил миску и отставил её в сторону.

— Обещаю! — стукнул себя ладонью в грудь в районе сердца, аж гул пошёл. И сказал уже не так торжественно: — Я Шаграт, младший шаман рода Серебристого Ковыля, племени Вольных. А тебя, заяц, мне как называть?

— Элисти. — Она поколебалась и добавила: — Эванс.

Что-то скрывать она не видела смысла, но, в отличие от главаря разбойников, орку Шаграту её фамилия ни о чём не говорила.

Забытая на полу миска шевельнулась, и орк с девушкой одновременно оглянулись. Рыжая лиса, вцепившись в край миски зубами, волокла её к выходу.

Шаграт укоризненно покачал головой:

— Ай-яй, сестрёнка, разве ты голодная?

Лиса уставилась на него самыми честными и самыми голодными глазами.

— Врёшь ведь, — орк вздохнул и добавил в миску пару ложек каши из котелка.

Лиса принялась есть, устроив пушистый хвост на здоровой ноге девушки.

— Она твоя? — Элисти хотела погладить зверька, но не решилась.

Орк усмехнулся:

— Она своя собственная. Наглое создание, но иногда полезное. Про тебя мне она рассказала.

Глава 4. Песнь исцеления

Громадный орк оказался лучшей в жизни Элисти сиделкой, куда внимательнее и заботливее тех, что граф нанимал ухаживать за больной дочерью. Одна проблема — Шаграт был мужчиной. В маленьком отряде орков, напавшем на забравшихся в их земли разбойников, вообще не было женщин. Позволяя переодевать себя, обтирать мокрой тряпицей и выводить (а точнее, выносить) по естественным надобностям, Элисти утешалась тем, что Шаграт — не человек, а значит стесняться его глупо.

Сломанную второй раз ногу орк зафиксировал в твёрдую негнущуюся конструкцию из палочек, холста и кожаных ремешков. Конструкция эта начиналась на щиколотке и заканчивалась на бедре. Наступить на ногу было невозможно, Шаграт ещё и строго следил, чтобы она не пыталась это сделать.

Несколько раз в день он садился у её изголовья и начинал курлыкать свою странную песню без слов. Выводил горлом, не открывая рта, плавную мелодию. Элисти слушала её и уплывала в сон, боль оставалась где-то далеко, а потом исчезала вовсе.

Шаграт называл это песней исцеления, и Элисти верила — это действительно так. Шаман дикого племени делал то, за что лекари-маги в столице брали большие деньги.

К зелёному шаману Элисти привыкла быстро, перестала его бояться. Остальные орки тоже казались довольно дружелюбными, вот только после встречи с ними из разбойников никто не выжил, а, значит, дружелюбны они далеко не со всеми, лучше таких не злить.

Элисти и не злила, предпочитала наблюдать за степными воинами издалека. Шатров у них не было, ночевали они на волчьих шкурах, постеленных вокруг большого костра. Лошадей орки не привязывали, и те свободно бродили, почему-то не разбегаясь. Орочьи лошади были под стать своим хозяевам — высокие, мощные, широкогрудые. Прибившаяся к их табуну кобылка, на которой Элисти пыталась сбежать, по сравнению с ними казалась игрушечной.

Иногда несколько воинов отлучались и возвращались с провизией, и привозили они не только мясо, а ещё ягоды и молоко. Интересно, они что, настолько суровы, что умудряются подоить диких буйволиц?

На этот вопрос Шаграт разразился громким хохотом. Оказалось, что никаких буйволиц орки не трогают, просто наведываются в стойбище рода за едой и нужными вещами. Стойбище недалеко, но шаман пока остерегался перевозить свою подопечную, вот и организовал свою собственную временную стоянку, но ещё пара дней — и они все отправятся домой.

Домой.

Элисти стало грустно. Даже у дикого кочевника было место, которое он называл домом, а у неё не было. Интересно, её вообще ищут? Ну, или хотя бы вспоминают иногда? Замужние сёстры, если вдруг узнают о её судьбе, только поахают, прикрываясь веерами, а брат скажет: «Какая неприятность», отца расстроит нарушенная сделка с Торстейном, а мама… мама вообще может ничего не заметить.

Лиса, словно заметив её состояние, ткнулась в ладонь мокрым носом и тут же отскочила. Ещё один повод для расстройства — лиса с ними не отправится. Она действительно своя собственная, хочет — приходит, хочет — уходит. В руки не даётся, но Элисти успела к ней привязаться.

***

Дорогу до орочьего стойбища Элисти почти не запомнила. Она ехала на холке громадного серого жеребца, прижималась спиной к широкой груди Шаграта, ощущая лопатками мерное биение его сердца. Орк одной рукой держал поводья, а второй обхватывал её поперёк живота и прижимал к себе. И постоянно курлыкал на ухо песнь исцеления, щекоча её щёку тёплым дыханием. В итоге весь путь она продела в полудрёме, зато и боли не чувствовала.

Летнее стойбище рода Серебристого Ковыля длинной лентой растянулось вдоль берега