Мне плевать было, в каком виде подчиненные меня видят и что в этот момент думают. Главное — добраться до Элиры. Пока еще не поздно, и ярость не накрыла меня с головой, как в последние месяцы.

Пока еще я сам себе верю.

Каменные ступени медленно вели меня в гостевую башню. Боль пульсировала в боку, шаги оставляли кровавые следы на лестнице. Рассудок еще не затуманился, но я понимал, что рано или поздно придется вызвать лекаря.

Я толкнул дверь и вошел.

Покои, которые я велел подготовить для нее, встретили меня пустотой.

Медленно обвел взглядом комнату. Все на месте — покрывало на постели ровно заправлено, подушки не тронуты, на столе — кувшин с водой и два кубка, ваза со свежими фруктами — как я распорядился перед тем, как улететь в Лаэнтор.

Слуги постарались.

Только ее здесь не было.

Холод пронесся по позвоночнику.

— Где она? — в тишине комнаты голос прозвучал, как удар меча.

Стук, шорох, и тут же из смежной комнаты показался слуга. Взглянув на меня, он моментально побледнел.

— Милорд… мы… не знали, что вы уже прибыли. Э… вы же отдали второй приказ. Вас не было во дворце, и… поступило распоряжение…

— Какое распоряжение?

Я даже не повысил голоса. Не было нужды. Он и так начал заикаться, как ребенок перед кнутом.

— Ее… бывшую госпожу встретили у кареты и увели в темницу. Как подозреваемую. Был приказ… от имени Вашего Величества.

Что-то взорвалось внутри меня.

Молчание затянулось. Я смотрел на парня, но не видел его. Только слова в голове, как раскаленные клейма: в темницу , подозреваемая , от имени Вашего Величества .

Магический вестник был отправлен из Лаэнтора прямиком начальнику моей личной стражи. Так как Элира возвращалась без меня, требовалось сопроводить ее в подготовленные заранее покои и запереть там до моего возвращения.

Кто перехватил приказ? Кто во дворце смеет говорить от моего имени?

Стражник не посмел бы своевольничать, значит, ему поступило искаженное послание. Дело пахнуло магическим вмешательством.

Пальцы сжались в кулак — медленно, со щелчками костей. Сердце стучало где-то в висках, будто вело отсчет казням.

Сколько их еще, мерзких предателей, прячется в щелях этих стен? Велерий прав, я истребил далеко не всех.

Я развернулся, не говоря больше ни слова, и направился вниз, в самую черную гниль этого дворца. В темницу.

Кто бы ни стоял за всем этим — они заплатят. Кровью.

Я шел вниз, не оглядываясь.

Коридоры вели вглубь, запах камня и сырости становился гуще с каждым пролетом. Охрана у входа в подземелье лишь вытянулась по струнке в приветствии и не сказала ни единого слова — только поспешно распахнула решетку.

Боль в боку давила с каждым шагом — грубая, рвущая, словно живая. Пропитала все тело, но я не сбавил темпа. Злился на раны почти так же, как на нее. На Элиру, которая зачем-то пошла вглубь леса, хотя толпа, разыскивающая мальчишку, справилась бы и без нее.

Она пошла в лес. Практически ночью. И встретилась там с виверном. Случайно или нет — это мне и нужно выяснить.

Я видел ее глаза тогда. Испуганные, но… другие. Не такие, как я помнил. В них не было покорности и слабости. На меня в том лесу смотрела другая женщина, совсем не та, которую я взял в жены два года назад.

Была в ней какая-то странная уверенность и сила, какой не должно быть у жертвы, едва не утянутой крылатой тварью.

Потому я словам ее и не поверил.

Теперь я хотел допросить Элиру. Вытащить из нее правду, капля за каплей.

А еще ранее — хотел узнать про письмо. Без подписи, но с ее голосом между строк. С ее магией.

Едва я прикоснулся к бумаге прибывшего послания — и что-то спящее внутри, вздрогнуло.

Каким-то неведомым образом я узнал Элиру, хотя не должен был.

Сжав зубы, я подошел к последней двери. За ней — она. Я еще не знал, в каком состоянии, но был уверен, что именно ее магия едва тлела за этой дверью.

Я толкнул дверь вперед — она со скрипом открылась, выпуская мне навстречу вонь сырости, плесени, мокрых камней.

Элира сидела на полу. Сгорбленная. Платье — порвано, оголенное плечо — в засохшей крови, полосы от когтей виверна будто снова раскрылись. Почему я не заметил этих ран еще в лесу?

Щека в синеве. Губа закушена до крови. Руки — в ссадинах и грязи.

И глаза.

Глаза, как у загнанного в угол зверя. Она смотрела на меня так, будто я был последним, кого она желала видеть.

Я не произнес ни слова. Внутри меня что-то хрустнуло, словно треснула броня. Ни гнева, ни власти. Только тишина.

Элира поднялась — рывком, как будто тело плохо слушалось. Но тут же осела, медленно, без звука, как сломанная кукла. Я шагнул, подхватил — и она обмякла у меня в руках, лицом к груди. Легкая. Тонкая. Горячая от приближающейся лихорадки.

И тогда — я почувствовал.

Сквозь ткань ее платья, под моими пальцами — вспыхнуло. Золотой свет пробился наружу, мягкий, как дыхание весны. Он будто взорвался у меня под ладонью — не жаром, не пламенем, а золотым, живым дыханием, что пробилось сквозь ткань и ударило прямо в грудь.

Метка.

Метка истинной пары — загорелась на ее плече, мягко, но неоспоримо.

Мгновение — и все стало на свои места.

Это была она. Все еще — она. Моя.

Я стоял, прижимая ее к себе, и вдруг… почувствовал.

Пелена, застилавшая мысли, расступилась. На миг. На один выдох.

Моя. Она была моей. Все это время.

Я вцепился в нее крепче, будто свет мог выскользнуть, исчезнуть, погаснуть. И вместе с ним — я.

Внутри зашевелился дракон — рванулся, как раненый зверь, вырвался из плена. Он не ревел — он выл от боли. От ярости. От страха. Страх… за нее. Страх, что я потеряю ее. Что уже потерял. Что сам толкнул в пропасть.

Никто не имеет права допрашивать эту женщину. Никто не смеет прикасаться. Ни советник. Ни стражник. Ни даже проклятый целитель, если не получит прямого приказа. Только я. И если кто-то коснулся ее