Я быстро подняла руки, расстегнула цепочку дрожащими пальцами, едва управившись с крохотным замочком, и поднесла ключ к глазам. Он был изящным и маленьким, и еще теплым, мне это вовсе не показалось. Магия мерцала в зеленом камешке, искрилась на золотом стержне. Артефакт, сделанный корневым магом, вечно хранящий его любовь.

Все могло быть иначе. Конечно, я бы ответила «да». Я бы ждала его, любила. Я бы навещала его в скверном дозоре — для невест есть такая возможность. И, как знать, может, мы бы поженились еще раньше. Но главное — у нас была бы наша любовь.

Бумажный журавлик в моем воображении, ладный и стройный, вспыхнул, объятый пламенем, и рассыпался пеплом.

Вместо пяти лет любви, пусть даже в разлуке, нам достались обиды и злость.

Как же так?!

Сжав ключ в кулаке, я кинулась вниз вслед за Эйданом, но дверь не открылась, как я ни умоляла. Я ходила по дому, не находя себе места, а он все шумел, скрипел, говорил, пока я не догадалась спуститься вниз, в круглую комнату, исписанную именами хозяек.

Джиневра сол Гир. Малин сол Гир.

Эйдан выбрал меня следующей хозяйкой башни.

Он любил меня!

Но я легко поверила и письму, и равнодушным словам, что бросила в меня его мать. Это было куда больше похоже на правду, чем то, что корневой маг, наследник дома Сол-Гират, влюбился в простую служанку.

Я опустилась прямо на пол, сминая пышные шуршащие юбки, сжала ключ одной рукой, а второй накрыла бабочку на груди. Сосредоточилась на имени перед собой. Джиневра. Выровняла дыхание. А после закрыла глаза, позволяя дому говорить.

***

Аделина сол Гир знала, что это случится, но все равно подскочила на месте, когда дверь вылетела, раскрошившись в щепки, и врезалась в дальнюю стену холла.

Выдохнув, госпожа сол Гир выпрямилась в кресле, торопливо взяла в руки вышивание. Эйдан появился на пороге гостиной, страшный, как будто из скверны: глаза бешеные, а шею обвивают багровые полосы магии.

— Неужели ни один из твоих наставников и гувернеров не научил тебя стучаться? — невозмутимо поинтересовалась она. — Их было с десяток.

Эйдан подошел ближе, вырвал из ее рук вышивку и отшвырнул прочь. Жаль. Само вышивание — пусть, Аделина никогда не любила рукодельничать, но им можно было скрыть дрожащие пальцы.

— Почему? — спросил Эйдан.

Аделина сокрушенно вздохнула.

— Потому что ты был так молод, — сказала она. —  Безрассуден. Влюблен. Впереди маячил дозор, и ты хотел урвать больше в последние дни мирной жизни.

Она с жалостью посмотрела на него снизу вверх. Как же похож на отца: глаза, губы, магия. Та же категоричность. Жесткость. И мягкость внутри.

— Я пыталась уберечь тебя от ошибок, — пролепетала Аделина, и ее глаза послушно наполнились слезами. Это трюк она отлично отрепетировала в браке.

Эйдан сунул ей под нос руку с брачным плетением на запястье.

— Это по-твоему ошибка?! — рявкнул он.

Шторы колыхнулись как от порыва ветра, а в комнате запахло надвигающейся грозой.

— Ты — корневой маг. Блестящий юноша. Наследник великого дома, — настойчиво произнесла Аделина. — А она — никто.

— Я любил ее всем сердцем! — выкрикнул Эйдан.

— Тебе было двадцать! Ты каждую неделю влюблялся! Сегодня одна, завтра другая, откуда мне было знать, что эта служанка какая-то там особенная?!

— Я знал! Я — корневой маг и сумел увидеть настоящее. Сердцем.

— Вы ведь все равно вместе, — пожала она плечами. — Видимо, это судьба.

— Ты унизила ее напоследок, — напомнил Эйдан. — Деньги, письмо…

— Стандартная процедура расчета. Не она первая, как помнишь.

— Но последняя. Ты оскорбила мою жену.

Новый порыв ветра опрокинул вазу с цветами, пронесся по комнате, сбрасывая картины со стен, срывая с карнизов тюль. Стекла в окнах треснули и со звоном разлетелись осколками.

Аделина зажмурилась, сжалась от страха. А когда вновь открыла глаза, ей показалось на миг, что в гостиной стоит совершенно незнакомый мужчина, безжалостный и опасный. И не помогут ей ни мольбы, ни слезы.

— Если бы ты не была моей матерью, я бы тебя убил, — ровно произнес Эйдан и, развернувшись, ушел.

Когда его шаги стихли, а госпоже сол Гир удалось выровнять дыхание, в комнату заглянула испуганная экономка.

— Найди плотника и стекольщика, — сказала Аделина. — Доплати за срочность и ночную работу. И пусть кто-нибудь уберет стекла на улице.

Она откинулась на спинку кресла и прижала руку к груди. Подождав, пока успокоится сердце, прикрыла веки и помассировала виски. Эйдан изменился, но одному его точно не научили в дозоре — задавать правильные вопросы. Он должен был спросить не почему она так поступила, а зачем.

***

Эйдан шел по опустевшей улице, и ярость переполняла его до краев. Он готов был взорваться как бурлящий котел и разнести в клочья весь спящий город. Только прошлого все равно не исправить.

Пять лет назад Малин не ушла. Ее выставили вон как продажную девку. Вместо ключа невесты она получила две монеты и направление к лекарю, если вдруг понесет.

И ведь не упрекнешь, что она так легко поверила — в годы бурной юности Эйдан сол Гир успел заработать определенную репутацию.

Но почему поверил он?

Потому что это была его мать, и она говорила с такой снисходительной жалостью.

«Да, дорогой, девушка ушла. Попросила расчет, забрала причитающееся вознаграждение и покинула дом. А что ей тут делать, если ты уезжаешь в дозор? Вот и капитан уже прибыл, и форма готова. Ты такой взрослый, сынок. Ты должен исполнить свой долг корневого мага перед домом и перед всеми людьми. А девушка — что ж… Сколько их еще будет! Пять лет — целая жизнь. Ты забудешь ее совсем скоро. А она уже позабыла. Строила глазки дозорным, сам их спроси.»

И капитан, подкручивая усы, ухмыльнулся и подтвердил — хороша девка. В скверне такие не водятся.

Эйдан все же надеялся, что это ошибка. Малин не такая. Сердце не стало бы врать. Капитан согласился