— Я останусь с остальными детьми, — сказала Мона, шагнув ко мне. — Кто-то должен присмотреть за ними.

Я кивнула.

— Спасибо.

Тилла прижала дочь к себе, а затем, когда ее передали Моне, резко выдохнула, смахнув слезы с щек.

— Я иду.

— И я, — сказала Ания. — Мы не вернемся без него.

Мне принесли теплый плащ и сапоги. Когда я переобулась, Мартен протянул посох.

— В лесу может пригодиться опора, — проговорил он. — К тому же, придется расчищать себе путь от веток.

Ветер пробежался по двору, принося с собой запах снега и сырой земли. Над Лаэнтором сгущалась тень — чужая, темная, как воронье крыло.

И я чувствовала, что эта тень пришла за кем-то. Или за чем-то.

К воротам замка начали подходить люди — те, кто все еще жил в Лаэнторе, чьи дома в деревнях пока не были восстановлены. Кто с охотничьим ножом, кто с масляной лампой, кто с посохом в руке. Они не задавали лишних вопросов. Лишь смотрели — то на меня, то на Тиллу — с пониманием и тревогой.

— Он наш, — тихо сказал кто-то из старших. — А своих не бросают.

Мы разделились. Одни пошли вдоль ручья, другие — к восточной опушке. Я двинулась в северную часть леса, вместе с Мартеном и еще двумя мужчинами.

Под ногами скрипел снежный наст, местами подтаявший, местами еще крепкий. В тени деревьев солнце не смогло растопить его. Над головой сквозь голые ветви виднелись тяжелые, неподвижные облака и бледная луна. Ветки хрустели, когда мы раздвигали их плечами и посохами. И в тишине леса все громче звучали крики:

— Алер!

— Сынок!

— Аллерий, отзовись!

Имя мальчика раскатывалось между деревьями, будто отголосок молитвы. Но ответа не было.

— Он не мог далеко уйти, — проговорил Мартен, чуть приглушенно. — Малыш он еще. Да и холодно, вряд ли силенок на долгий путь хватит.

Я кивнула, но ничего не сказала. Слова застряли в горле, потому что внутри росла темная, вязкая тревога. И вина.

Я должна была разобраться сразу. С того дня, как увидела черную птицу — с того самого момента, когда он впервые появился на воротах, — я должна была остановиться, подумать, изучить.

Кто он? Откуда? Случайность ли?

Но я не придала значения. Проморгала. Как тогда, в столице, проморгала странность подаренного браслета. Не заметила, как отношение Рэйдара ко мне меняется. Как собственная магия перестает быть необходимостью, и я с легкостью забываю о своей истинной сущности.

Я ведь даже не задумалась, почему перестала прибегать к ней! Это ведь было так очевидно. Лежало на поверхности.

Браслет, советник, ворон. Все взаимосвязано!

Я замерла, перестав дышать.

Меня не оставили в покое.

Развод и отъезд из дворца — пустое письмо и уничтоженный браслет — нападение на приграничные деревни.

Император ищет предателя — я отправляю анонимное послание — приезжает гонец — ворон уводит мальчика.

Зачем?

Теперь я не могла себе позволить очередного промаха.

Я огляделась. Мартен шел вперед, не заметив, что я отстала.

— Я поищу в той стороне, — крикнула, указывая на заросли, где деревья росли гуще, а мхи под ногами казались мягче пуховых подушек.

— Не отставайте сильно. И, если что — кричите, — бросил он через плечо и поднял лампу повыше.

Я кивнула и шагнула в чащу.

Здесь я могла позволить себе то, чего не могла среди людей. Вытянув вперед руку, осторожно, словно перебирая шелковые нити, призвала магию.

— Покажи мне путь… — прошептала.

И она отозвалась. Сначала слабо, как ветер между пальцами. А затем — яснее. Потянулась от ладони светящейся золотой лентой, тонкой, будто солнечный луч в тумане.

Она знала, куда мне идти.

Не успела я обрадоваться, как свечение тут же угасло, будто потеряло направление. Лента распалась, исчезла в воздухе. Я стояла, вглядываясь в пустоту, ощущая, как все внутри сжимается от разочарования.

Видимо, мальчик слишком далеко.

Я стиснула зубы, опуская руку, и поспешила нагнать Мартена. Его силуэт в круге золотистого света от лампы мелькал впереди между деревьями. Лес принимал нас нехотя — скрипел, шептал ветром, под ногами проваливались мокрые сугробы, от которых ноги быстро промокали, даже в плотных сапогах. Кожа на щеках стянулась от холода. Воздух был полон запахов — сырой коры, подтаявшего снега, едва уловимого оттенка морозного инея.

С каждым часом темнело все сильнее. Сумерки сгущались, будто выползавшие из-под земли тени. Ветки деревьев становились похожими на когти. Кто-то в глубине чащи прокричал, что пора возвращаться.

— Я не вернусь без внука, — сказал Мартен, бросив на меня взгляд.

Я молча кивнула.

Мы шагали дальше. Сапоги хлюпали в снегу. Пальцы на руках ныли от холода. Позади уже не было слышно голосов — только скрип снега под нашими сапогами и тяжелое дыхание.

Я снова замедлила шаг, оглянулась.

— Возьму левее, проверю в другой стороне.

Не дожидаясь ответа, свернула вглубь, туда, где кусты были гуще, а еловые ветви нависали тяжелой бахромой. И там, в этой тишине, я снова позвала магию.

Она пришла не сразу. Сначала — легкое покалывание в пальцах. Затем — ощущение, будто кто-то взял за руку. И тогда она проявилась: золотая лента, еле заметная, будто тонкий шелк, мерцала в воздухе. Она колыхалась, звала.

Я затаила дыхание. Напряглась, готовая идти, но осторожно — шаг за шагом. Ветер стих, мир стал глухим, как будто весь лес затаил дыхание вместе со мной. Только золотая нить шептала беззвучно: сюда… сюда…

Где-то впереди, в этой тьме и холоде, потерялся мальчик. И я должна была его найти.

Я шагала осторожно, ступая по промокшему насту, стараясь не потерять нить. Она вела меня все глубже в чащу, где деревья росли теснее, а лунный свет почти не пробивался сквозь ветви. Ветер шептал в кронах, и снег осыпался с сучьев, будто кто-то дышал в темноте.

За поворотом, в глубине, золотая лента вдруг дрогнула — и слегка потемнела.

А в следующий миг в тишине раздался шелест — легкий, едва уловимый звук взмахнувших птичьих крыльев.

Глава 11

Магия звала, как зовет голос из далекого сна — настойчиво, без слов, но так, что невозможно ослушаться. Я шла за этим зовом, не помня, как обогнула деревья, как пересекла ручей, как ступила на мшистую тропу, где в воздухе пахло сырой древесиной